Евгений Сухов - Бандитская губерния

— Психологический аналитик, — поправил околоточного надзирателя Песков.

— Ага, — кивнул Петухов.

— Ну, уж вы скажете тоже, — скромно произнес Воловцов. — Просто я много думал об этом деле.

— А где мне тут можно в свое переодеться? — донесся вдруг до мужчин голос Натальи-поденщицы.

Мужчины разом посмотрели на Квасникову: перед ними стояла настоящая и весьма премиленькая барышня и неловко переминалась с ноги на ногу.

— Что, ботинки жмут? — спросил Воловцов.

— Нет, — ответила Наталья. — Они мне как раз впору.

— И платье впору?

— И платье, — с некоторым недоумением произнесла Наталья.

— А как вам тальма и шляпка, нравятся, Наталья Григорьевна? — снова спросил Воловцов.

— Нравятся, — с еще большим недоумением ответила Квасникова. — Еще бы не нравились…

— Ну, так оставьте все это себе, — сказал Воловцов и улыбнулся, когда после этих слов судебный следователь Песков нервически заерзал на стуле.

— А перчатки? — нерешительно спросила Наталья.

— И перчатки оставьте себе, — посмеиваясь, ответил Иван Федорович.

— А ридикюль?

— И ридикюль тоже оставьте… Вообще, все, что на вас, теперь ваше, — уже открыто хохотнул Воловцов и хитро посмотрел на Пескова: — Ведь так, Виталий Викторович?

— Да, но…

— Просто одежда в результате проведения оперативных действий по поимке и обличению преступника пришла в негодность и была уничтожена, — произнес Иван Федорович, с веселым прищуром глядя прямо в глаза Пескова. — Чеки-то ведь у вас при себе?

— Да, — ответил титулярный советник.

— А это главное доказательство, что вы не положили деньги себе в карман, — на полном серьезе заявил Воловцов и добавил: — Поверьте, это для вашей бухгалтерии — самое важное…

— Пожалуй, — согласился Виталий Викторович и посмотрел на Наталью: — Теперь за вами, сударыня, мужчины будут толпами увиваться.

— Это точно, — поддакнул околоточный надзиратель, — и от женихов отбоя не будет. А если они станут слишком сильно вам докучать, приходите ко мне, я с ними быстро разберусь.

— Да что там, не будет отбоя, — внес Воловцов свою лепту в разглагольствования мужчин, довольных, что сделали доброе дело. — Теперь мужики самостоятельно и весьма охотно, сами и по своей воле, будут укладываться у ваших ног штабелями…

— Вы… Вы… — Наталья брызнула слезами и выбежала из кабинета.

— Наталья Григорьевна! — крикнул ей вслед Иван Федорович. — Погодите меня! Сейчас я с господами распрощаюсь, и мы с вами пойдем домой вместе. Негоже даме одной вечерами по улицам шастать…

— Ты чего веселый такой? — спросила Феодора Силантьевна сияющего племянника.

— Да так, день просто выдался удачный, — уклончиво ответил Воловцов.

— Что, убивца поймал? — догадалась тетушка.

— Поймал, — кивнул Иван Федорович.

— И кто он?

— Дворник Ефимка…

— Кто бы мог подумать, — всплеснула руками Феодора Силантьевна.

— Да, кто бы мог подумать, — повторил за тетушкой Иван Федорович…

Заснул Воловцов в эту ночь быстро. И спал спокойно, как спит человек, который только что славно выполнил дело. Так славно, что лучше никто и не сделает…

В оригинале — «За милую выпьем его».

Серый барин — околоточный надзиратель (жарг.).

Уркаганская музыка — воровской жаргон (жарг.).

Десятина земли — мера площади, равная 1,092 гектара.

Синенькая — пятирублевая купюра (простонар.).

Свинтить — сбежать (жарг.).

Не вершаю — здесь: не знаю (жарг.).

Тальма — женская верхняя одежда, накидка, плащ.

Мантоньерки — шелковые ленты, завязывающиеся под подбородком и придерживающие дамскую шляпку.