Маргарет Сент-Клер - Художества тетушки Мюриел

Меня потом несколько лет по ночам кошмары терзали: будто кто-то гонится по пятам, а удрать сил нет. Но до сих пор я точно не знаю, были ли у меня веские причины видеть дурные сны.

Все началось после переезда на жительство к тетушке Мюриел. Шесть месяцев сидел я без работы, и к тому моменту, когда получил ее приглашение, уже две недели почти ничего не ел. Приглашению этому мне, наверное, следовало бы удивиться, хоть тетушка и объяснила, что ее, старую женщину, начинает, мол, тяготить одиночество, и хочется видеть рядом родное лицо. Однако я был слишком голоден, чтобы удивляться. В письмо был вложен чек и билет до Дауни, где она жила. Заплатив за комнату и наевшись до отвала, я подсчитал остаток денег, сел на вечерний поезд и уже к двенадцати часам следующего дня благополучно поднимался на крыльцо тетушкиного дома. Она сама вышла к дверям встречать меня. Лицо ее сияло, губы растянулись в радушной улыбке.

— О, Чарлз, как мило, что ты приехал, — защебетала она. — Уж и не знаю, как тебя благодарить…

Говоря, она энергично жестикулировала, чуть не подпрыгивала на месте, и это было так забавно, что я мгновенно проникся к старушке горячей симпатией. За пятнадцать лет она почти не изменилась; и тогда, и сейчас корсеты да воротнички не давали ее тщедушному телу рассыпаться на части.

Тетушка показала мне мою комнату на втором этаже и удалилась, а я сунул в шкаф чемодан и отправился плескаться в ванне. Когда я спустился, обед был уже на столе, и служанка, выглядевшая куда старше тетушки, суетилась с посудой. Подбадриваемый теткой, я наелся с таким расчетом, чтобы впасть в дрему на весь остаток дня, потом закурил и стал слушать ее болтовню. Подхватив на колени любимца — несносного, невоспитанного пуделя по кличке Тедди, — тетя Мюриел рассказала мне про свое хобби. Около года назад она, оказывается, увлеклась живописью, и теперь это увлечение превратилось для нее в смысл жизни. Зажав Тедди под мышкой, ома подошла к ореховому комоду и вернулась с целым портфелем рисунков.

— Я работаю прямо тут, в столовой, — сказала тетушка. — Здесь хорошее освещение. Что ты об этом думаешь?

Она всучила мне с полсотни листков рисовальной бумаги, и я разложил их на столе. Рисунки были сделаны карандашом, а на двух или трех виднелось несколько акварельных мазков. Все картинки изображали одно и то же: четыре яблока в приземистой фарфоровой вазе. Я долго ломал голову, стараясь сочинить какую-нибудь похвалу, и наконец неуверенно проговорил:

— Э… вам действительно удалось ухватить тут самое главное. Все выглядит так естественно. Яблоки — прямо как живые…

Тетушка заулыбалась.

— Я рада, что тебе понравилось, — ответила она. — А вот Эмми, служанка, говорит, что глупо было все время рисовать их заново. Но я уже не могла остановиться. Я не допускала и мысли о прекращении работы до тех пор, пока не добьюсь совершенства. Знаешь, в чем заключалась главная трудность, Чарлз? Яблоки увядали. Это было ужасно. Я каждый вечер прятала их в морозилку, но через три недели они все равно высохли. Наконец Эмми предложила залить их расплавленным воском, и тогда они перестали портиться. Хорошая мысль, правда? Но все равно, Чарлз, я уже устала от яблок. Надо бы попробовать еще что-нибудь… Я думаю, вон то маленькое деревце на лужайке послужит мне прекрасной натурой.

Она подошла к окну и показала на молоденькое деревце, только-только покрывающееся листвой.

— Отличная модель, Чарлз. Я, наверное, поработаю сегодня днем, пока ты будешь гулять с Тедди.

Эмми помогла тетушке закутаться в несколько слоев одежды, а я вынес в сад коробку карандашей, бумагу, табурет и мольберт. Потом застегнул на шее Тедди поводок и отправился изучать Дауни, хотя мне куда больше улыбалось остаться дома и подремать после еды.

Скоро я понял, что Дауни принадлежит к числу городков, в которых жизнь концентрируется вокруг единственной аптеки. Но все же мне удалось убить еще пару часов, позволив Тедди заняться исследованием фонарных столбов, попадавших в поле его зрения.

Я думал застать тетушку Мюриел за работой, но оказалось, что она ушла с лужайки, забрав мольберт и табуретку. Я отпустил Тедди, который тут же залез в свой ящик в столовой, и отправился прикорнуть, пусть даже и с опозданием.

Но уснуть не удалось. По какой-то непонятной причине я продолжал размышлять о старательно выполненных тетушкиных рисунках и лежал на кровати, считая пятна на стене, пока не настало время ужинать.

Ужин был хорош, но тетя почему-то осталась недовольна. Она пребывала в дурном расположении духа, и лишь после того, как Эмми убрала со стола, а Тедди был водворен на свое привычное место на коленях тетушки Мюриел, мне удалось узнать причину ее раздражения.

— Работа шла из рук вон плохо, — пожаловалась тетя. — Ветер шевелил листья, и у меня ровным счетом ничего не вышло.

— Но я не заметил сегодня никакого ветра, — растерянно сказал я.

— Ты вообще ничего не замечаешь! — вспылила она. — Листья все время трепетали, а я могу рисовать только совершенно неподвижные предметы.

Тут тетушка глубоко задумалась и очнулась, лишь осушив две чашки кофе подряд.

— Чарлз, — сказала она, — я поразмыслила и хочу, чтобы ты срубил это дерево и принес в дом. Я поставлю его во флягу из-под молока и смогу рисовать без помех.

— Но это же прекрасное юное деревце, — запротестовал я, — да и не простоит оно долго, если его срезать.

— Дерево — это всего лишь дерево, — отвечала тетка. — Закажу в питомнике новое. А Эмми у нас гений по части всякой флоры. Она бросит в воду аспирин с сахаром, и деревце сто лет не завянет. Конечно, работать придется быстро, но я уж постараюсь…

Наутро, сразу после завтрака, тетушка Мюриел повела меня в кладовку и снабдила ржавым топором. С сатанинским любопытством смотрела она, как я точил его, а потом вместе со мной пошла к месту казни. Двумя ударами я срубил дерезце и отнес его в дом. При этом я чувствовал себя убийцей.

Три или четыре дня я провозился в саду, вскапывая землю и распыляя химикаты, которых у тетки оказалось в достатке. В пятницу за завтраком я обнаружил в своей салфетке пятидолларовую бумажку. Заметив мой удивленный взгляд, тетушка Мюриел кивнула, и ее впалые щеки порозовели. Я аккуратно сложил купюру и, преисполнившись благодарности, решил сегодня же купить тетке какой-нибудь подарок.

Я принес ей банку с золотыми вуалехвостками. Покупая их, я случайно узнал, что продавец по фамилии Дрейк гоже жил когда-то в Калифорнии, и мы тут же подружились, договорившись встретиться на следующий вечер и поболтать о том, о сем.