Анна и Сергей Литвиновы - Вне времени, вне игры

Но капитана Кононову ждала иная игра. Используя навигатор, она достигла одноэтажного домика на окраине, отделанного белым сайдингом и крытого красным ондулином. На подъездной дорожке стоял старый джип. Варя позвонила в дверь. Далеко в домике раздался звон гонга. Спустя минуту входная дверь распахнулась. На пороге стояла женщина, похожая на собственную фотографию двадцатилетней давности из досье – только старше на те самые двадцать годков, которые изрядно проехались по ее лицу, волосам и рукам.

– Я к вам из Москвы, – произнесла Варя, слегка даже укоризненно: мол, не стыдно заставлять столь далеко ехать казенного человека. – Вот привезла вам в качестве верительных грамот подарки. – Легкая прохлада невадского утра и аромат цветов не могли скрыть чудесный дух, источаемый бородинским хлебом. И хозяйка предложила, улыбнувшись:

– Что ж, заходите!

Поистине жизнь за кордоном если не лишает, то сильно ослабляет столь свойственную российским гражданам подозрительность. «Если б я встречалась с ней в Благодатном, Камышле или столице, – подумала Варвара, – вряд ли гражданка Бочарова так легко впустила бы меня в квартиру». А тут ее пригласили садиться и даже спросили, чего она выпьет с дороги. «Давайте мы вместе хлебнем по-нашенски – чаю», – предложила Кононова, и предложение было с удовлетворением принято. И только потом, когда в громадных глиняных чашках задымился напиток янтарного цвета и хозяйка подала кекс, она наконец спросила: «Чем я обязана? И кто вы?» Варя не стала скрывать – вернее, выдала разрешенную ей восьмидесятипроцентную дозу правды: она служит в Следственном комитете России, и они расследуют деятельность компании «Гелиос-М».

– Вы ведь там трудились в конце девяностых? А вы знаете, что все, кто работал в фирме, кроме вас, сейчас мертвы? Вы не боитесь?

Глаза Галины Яковлевны набухли слезами.

– Нет, я не знала… Неужели все? Я знала про Лихолетова, про Юзбашева, Кононыхина… Но – все?!

Варвара решила играть открытыми картами и протянула ей список из двенадцати фамилий – тех, кто числился в составе «Гелиос-М» в девяносто восьмом. Против каждой фамилии, кроме Бочаровой, стояла пометка «скончался», а также год и причина смерти. Притом трудно было даже предположить, что существовал некий заговор, направленный против бывших сотрудников «Гелиоса». Насильственной смертью погибли лишь трое. Еще один утонул на рыбалке, а некто Гутузов по неизвестной причине выпал из окна. Все остальные смерти имели естественный характер: рак, инсульт, инфаркт, прободение язвы, перитонит.

Галина Яковлевна всплакнула. Потом, отплакавшись, извинилась и убежала в ванную. По законам американского детектива она должна была вернуться со «смит-вессоном» и немедленно открыть огонь. Однако они, видимо, жили по правилам русского жанра, потому что Бочарова, возвратившись, сказала дрогнувшим, но уверенным голосом:

– Я не могу объяснить, почему они все умерли. Разве что на нас прогневался сам Господь за наши вызывающие опыты. Впрочем, эта гипотеза базируется на другой, тоже никем и никак не доказанной: о существовании Бога.

– Какие конкретно опыты вы проводили? – поинтересовалась Варя, понимая, что находится на пути к разгадке.

– Думаю, я не смогу вам объяснить толком. Я ведь не биолог, не генетик и не химик. Я по образованию инженер и почти сорок лет в этом качестве проработала.

– Мы с вами почти коллеги, – улыбнулась Кононова. Она с самого начала нащупала верный тон в разговоре с соотечественницей – доброжелательный. Хотя Галина Яковлевна другого тона и не заслуживала. – Я программист, закончила ВМК. Поэтому в биологии с химией тоже не сильна.

– Как и я. В общем, о наших исследованиях в «Гелиосе» могу рассказать только в силу своей компетенции. Теми словами, как мой босс тогдашний, Лихолетов, всяким денежным мешкам рассказывал, когда они у нас появлялись. Они ведь тоже не биологи, не химики. А олигархи у нас бывали нередко, и нашему руководителю как-то удавалось их убеждать. И они в итоге нам денег давали и средства вкладывали немаленькие. Я давала Лихолетову подписку о неразглашении, однако пятнадцать с лишним лет прошло, никакие подписки столько не действуют. Да и тем, о ком я рассказываю, думаю, давно все равно: замешаны они в наших исследованиях или нет. А я их всех помню: и Борис Б-ий у нас бывал, и Михаил Х-ий, и Александр С-ий, и Владимир В-в… Я переговоры обычно записывала – все, кроме научных и технических подробностей нашей работы. Выходили олигархи от Лихолетова очень воодушевленные, а потом нам от них платежки поступали, на сотни миллионов рублей…

– А Корюкина Николая Павловича помните?

– И его помню. О, этот самый мутный был из всех. Денег давал меньше других. Но если считать в абсолютных величинах, то жертвовал, конечно, изрядно. И по двадцать, тридцать миллионов перечислял. И часто привозил наличные – в буквальном смысле чемоданами. Он, помню, определенным образом со спортом был связан.

– Вы помните совершенно правильно. А сейчас, скажу вам по секрету, Корюкин проходит обвиняемым по делу об убийстве.

– Нисколько вы меня не удивили. Человек он был, повторяю, крайне неприятный. Я бы с таким работать не стала. Но мой шеф Лихолетов полагал, к сожалению, что деньги не пахнут.

– Чем ваша компания занималась, расскажете своими словами?

– Лихолетов создал «Гелиос-М» еще в конце восьмидесятых. Я с ним работала начиная с девяностого года. Первая «Ге-» в названии означала «генетику», второй слог, «ли-» – Лихолетов. Третий, «-ос» – еще один его друг, Остальский, талантливейший человек, с которым мой босс разругался в девяносто втором как раз по поводу этичности исследований. Когда я пришла в компанию, полным ходом велись эксперименты. Как положено у биологов-генетиков, сначала на дрозофилах, потом на собаках, затем на обезьянках. И к середине девяностых мои руководители накопили очень большой материал, а в некоторых направлениях оказались впереди всех в мире. Они были крайне талантливые, амбициозные и трудолюбивые люди. Могли из лаборатории сутками не выходить. У моего непосредственного начальника, Лихолетова, к тому же оказались прекрасные способности к саморекламе и, как тогда стали говорить, пиару. Он сумел выйти на самых богатых людей страны и получить от них прекрасное финансирование. Короче говоря, в середине девяностых они перешли к опытам на людях.

– На людях? Поразительно! Но ведь любые генетические эксперименты на людях, насколько я знаю, запрещены.

– А вы вспомните девяностые, – горько усмехнулась Бочарова. – Чего только запрещенного в те годы не творилось! Разумеется, все, что в «Гелиосе» происходило, держалось в строжайшей тайне. Может, вы помните те времена – пятнадцать лет назад как раз шумиха началась по поводу клонов. Овечка Долли и тому подобные генетические эксперименты. Потом оказалось, что клоны нежизнестойки – да и вообще их смысл и значение малопонятны. А Лихолетов предложил иное. В точности со всею строгостью я вам его идею не передам – все-таки годы прошли, да и образование у меня не то. Он объяснял свою работу просто и образно, однако прибегал к химико-биологической терминологии, которую я, к сожалению, успела позабыть. Поэтому расскажу суть своими словами, как помню. Лихолетов представлял процедуру как своего рода прививку. Дескать, берется ДНК-материал у одного из известнейших, талантливейших людей: живых ли, умерших. А затем этот генетический материал вживляется сразу после оплодотворения в материнский эмбрион. Наиболее сильные участки ДНК-донора как бы побеждают и вытесняют материнскую ДНК. В итоге суррогатная мать рожает ребеночка, который не является точной копией донора, однако его наследственный код в некоторых своих частях идентичен коду донора. Еще со времен опытов на обезьянах и собаках Лихолетов установил, что лучше всего закрепляются в наследнике ряды генов, отвечающие за самые простые, базовые свойства донора. Например, агрессивность, быстрота реакции, стартовая скорость. Где-то с девяносто четвертого начали эксперименты на людях. Причем в первой серии опытов в качестве доноров ДНК выступали сам Лихолетов и его друзья. Предлагали и мне – я отказалась наотрез. Привлекли также к сбору ДНК богатых и видных людей того времени – к примеру, высокого чиновника Ч-а, генерала Л-я. Опыты удались. Анализ генетического материала вновь родившихся младенцев показал: они не являются точными копиями доноров, но целый ряд свойств тех людей, что передали им свой код, они унаследовали. И тогда мой босс приступил к осуществлению новой программы. Он решил брать наследственный материал от умерших . У тех, кто совершенно очевидно зарекомендовал себя в самых различных направлениях человеческой деятельности.