Шарль Эксбрайя - Мы еще увидимся, крошка

— Быть такого не может, дорогая, чтобы вы предпочли остаться в этом городе, где просто нечем дышать. Я не говорю, ясное дело, что в Томинтоуле много развлечений, но если от души прогуляться, то уже ничего неохота — только бы поспать, и потом, когда гуляешь, ведь все кругом такое разное… Я не мастак говорить, верно?.. Вот поглядели бы вы на это своими глазами…

— Так, значит, все, что было до нашей встречи, вам безразлично?

— Ну не совсем так… ведь это меня не касается. Я же увезу с собой совсем другую Патрицию, если вы, ясное дело, согласны.

Она отрицательно покачала головой:

— С моей стороны это было бы нечестно.

Она прошептала эти слова, а один из полисменов, который случайно на них взглянул, улыбнулся — он был уверен, что она шептала слова любви, а это напомнило ему. молодость. Мы ведь все одинаковые глупцы…

— Очень трудно вырваться из того круга, где я живу, Малькольм… Я слишком много знаю… Они меня так не отпустят.

— Кто?

— Дункэн… Девит… а потом еще тот, кто стоит над ними. Я-то его не знаю, а он меня знает наверняка.

Макнамара молодцевато поиграл мускулами:

— Ну уж этим я бы посоветовал не лезть на рожон!

Пат улыбнулась и снова разволновалась.

— Бедный мой Малькольм, ваша сила тут не поможет… Они вам нанесут удар в спину, у них так заведено…

— Вы думаете?

— Увы, я в этом уверена…

— Извините меня, дорогая, но ведь просто так людей не убивают?

— Да одного пребывания с вами в этом участке уже достаточно. Они начнут бояться, что я все расскажу полиции!

— Да что вы расскажете?

Раздражаясь от бестолковости этого взрослого ребенка, мисс Поттер забыла о золотом правиле — молчании.

— Расскажу, что «Гавайские пальмы» — это центр, откуда расходятся наркотики в Сохо.

— Наркотики?

— Да, морфий, героин и еще какая-то гадость, которая превращает в богачей тех, кто ее продает, и в конце концов убивает тех, кто ее покупает.

— Вы правы, но если вы им пообещаете, что будете молчать?

— Они считают, что молчат только покойники.

— А мне все-таки кажется, что они это болтают для сотрясения воздуха. Этот ваш Дункэн и Девит изображают из себя грозу морей, самих же хватает только, чтобы нагнать на вас страху, а на деле не могут небось цыпленку шею свернуть. Нет уж, дорогая, вы эти истории придумываете, чтобы не огорчать меня.

— Огорчать вас?

— Ну да, не можете же вы мне прямо сказать, что я вам безразличен!

Потрясенная Патриция решилась:

— Послушайте меня, Малькольм, клянусь вам, что, если бы я могла, я бы поехала с вами. Но я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье… из-за меня. Вы себе представить не можете, на что способны эти люди. Я сейчас скажу вам одну вещь, которую умоляю вас забыть. Если они узнают, что я вам об этом сказала, меня приговорят к смерти. Однажды, уже несколько месяцев прошло, один инспектор из Ярда почти до них докопался. Одна бедняжка кололась. Он пошел к ней домой, а Дункэна предупредили, он послал Девита, и Питер убил их обоих — и девушку, и полицейского. Дункэн боялся, что через эту малышку — Дженет Банхилл — сыщик из Ярда выйдет на него.

Казалось, что до шотландца вдруг дошло, что существует некий мир, в реальность которого он до этой минуты не верил.

— Это что же… как в детективах?

— Инспектора звали Джеффри Поллард. Если вас интересуют подробности, вы можете пойти в редакцию первой же попавшейся вам. газеты на Флит-стрит и посмотреть подшивку… Теперь вы убедились, что для вас же будет лучше, если мы перестанем видеться и вы поскорее отправитесь в Томинтоул к вашим дорогим овцам?

— У нас, дорогая, если девушка попадет в беду, се не бросают.

— Но, ослиная твоя голова, пойми же…

— Я понимаю, что вы влипли в историю, но я должен вас из нее вытащить. Этот полицейский и девушка, о которых вы мне рассказали, мне их очень жалко, но их уже нет, это прошлое, и меня оно не касается. А вы — другое дело… Я увезу вас в Томинтоул!

— Вот вроде и все, что я могу вам рассказать… В общем, были неприятности…

Стоя посреди кабинета Дункэна, куда он поутру сопроводил Патрицию, Макнамара пытался бессвязно рассказать о своих злоключениях Джеку и Девиту. А те, небритые, с воспаленными глазами, слушали его, не произнося ни слова. Как только Патриция объявилась, хозяин «Гавайских пальм» отправил ее к себе, ограничившись тем, что сказал:

— Там будет видно…

Как всегда, когда Патриция оказывалась перед Джеком, ее охватил ужас. Она смогла только выдавить улыбку, взглянув на своего шотландца, перед тем как исчезнуть. Малькольм с грехом пополам закончил свой рассказ о ночной одиссее и замолк. Немного помолчав, Дункэн заявил:

— Вам повезло, Макнамара.

— Повезло?

— Нашелся свидетель, который подтвердил, что вас забрали шпики. А что, мисс Поттер вам очень нравится?

— Очень.

— А вы в курсе, что она практически моя жена?

— Да.

— И это вас не смущает?

— Нет.

— А именно?

— Я бы хотел увезти ее в Томинтоул и жениться на ней.

Джек ответил не сразу, а Девит, прекрасно знавший шефа, только по одному тому, как тот засопел, понял, что он с трудом сдерживается.

— Вам кажется нормальным, что она меня бросит?

— Я вам возмещу убытки, старина.

— Вы что, настолько богаты?

— Я в порядке.

— Послушайте, Малькольм, я не скрою от вас, что у нас с Патрицией в последнее время что-то разладилось… и, признаться, если она пожелает начать свою жизнь сначала с типом, подобным вам… может быть, я бы и согласился. Только эта Патриция стоила мне больших денег, особенно поначалу, чтобы создать ей имя…

— Если вы не заломите слишком большую цену…

— Мне нужна одна услуга… очень большая услуга… и достаточно опасная, не скрою.

— Да? Опасная до такой степени, что…

— Да.

Казалось, что шотландец заколебался.

— Если я вам окажу эту услугу, вы отпустите мисс Поттер?

— Даю слово.

— По рукам. И что нужно сделать, старина?

— Приходите ко мне сегодня в десять вечера, и мы все, обговорим.

Когда они убедились, что Макнамара ушел, Девит восторженно воскликнул:

— Это обалдеть, что водятся еще такие!

— Сразу видно, Питер, что вы не были никогда влюблены.

— Да уж, конечно, не до такой степени, чтобы поверить вам на слово, Джек.

— Именно это я и хотел сказать.

Патриции плохо спалось этим утром. Она прилегла, чтобы как-то восстановить силы, подточенные ночным пребыванием в полицейском участке. Как только она закрывала глаза, ей грезились пейзажи Шотландии. Она видела себя в твидовом костюме, сапогах, еле поспевающей за Малькольмом, который таскает ее по холмам, чтобы «показать» ветры своего края. Малькольм… Она уже не обманывала себя больше, что не любит этого великана-шотландца. Но она знала также, что не будет его женой, потому что Джек никогда не позволит этого. Бедный Малькольм, он воображает, что можно все устроить путем кулачного боя здесь, в Лондоне, точно так, как в Томинтоуле. Думая о том будущем, в котором ей отказывала судьба, она представляла себе, как бы в противовес, что же уготовано ей в ее предстоящей жизни по принуждению рядом с Джеком. Накатывала волна отвращения, и она всерьез подумывала о самоубийстве, до того воротило ее от теперешнего существования после встречи с Макнамарой… В конце концов она заснула тяжелым сном, где Малькольм во главе с отрядом шотландцев захватил квартал Сохо, чтобы се спасти. Она проснулась от собственного крика в тот момент, когда ее возлюбленный в разгар битвы схватил Дункэна за глотку и занес над ним шотландский меч [1] Меч с двумя лезвиями и широким клинком. .