Ольга Экстер - Золотые уколы смерти

Но состояние Роксаны не позволяло ей в тот день разумно, логично рассуждать и действовать. Такой моральный шок, стресс она испытала впервые в жизни и оказалась к нему явно неготовой.

Ее, как и большинство женщин, не тяготил и оскорблял факт именно физической измены — что он целовал и тискал прелести чужого тела, — нет, мучительно было сознавать факт предательства их высокой и чистой любви именно в главный день, когда вопрос со свадьбой окончательно решился и уж ту ночь они обязательно должны были провести вместе… И главное, он не сказал ей правду, он солгал и тем еще раз унизил ее.

Конечно, будь Роксана в этих делах опытнее, будь она постарше — рассудила бы более мудро, по-философски, как делает большинство женщин, оказавшихся в похожей ситуации. Мол, что с них, подлецов и кобелей, взять, все они такие — надо терпеть и прощать, раз иного не дано.

То же самое сказала ей и мать, когда плачущая Роксана в первый же вечер дома за бутылочкой настоящего мартини поделилась с Ашур своим горем.

— Ты ведь взрослая уже, дочка. Что за максимализм такой у тебя появился?

— Это не максимализм, мама… — тихо ответила Роксана.

— Просто… доченька, рано или поздно это должно было случиться. И чем раньше ты об этом узнаешь, поймешь, простишь — тем лучше. Хорошо, если он до женитьбы только гуляет, пусть нагуляется.

— Но как так можно?!

Роксана одним глотком осушила бокал.

— Еще как можно! Твой папаша-алкаш, думаешь, не блудил как кот помойный? Да я его через месяц после свадьбы застукала дома с одной сукой! Ну и что? Если б я тогда, как ты, стала в позу…

— И надо было!

— Ага. И ты б тогда не родилась…

— Ну и пусть!

— Дурочка, не пей много этой дряни и глупостей не говори. Я терпела, зато ты вот человеком выросла.

— А что толку, мама? Все равно никакого счастья нет, все рухнуло.

Ашур сунула дочери под нос бутерброд с ветчиной.

— Ешь лучше и не пори чепухи. Наладится у вас, дело молодое. Вот приедет он, в ногах будет валяться. А ты его попинай, только не больно, а потом прости. Он у тебя будет долго шелковый ходить!

Роксана махнула рукой:

— Нет, мамочка, боюсь, это не тот вариант. Что-то мне подсказывает, что Славик ко мне уже не так относится, как раньше. Я это почувствовала и заметила еще до отлета в Америку. Он будто бы остыл… стал каким-то невнимательным… Тогда можно было все списать на подготовку к чемпионату, я и не волновалась особенно. Но после происшедшего многое мне теперь в другом свете видится, увы.

— Перестань, дочка. Я ж тебе, как вот мы с отцом разошлись, почему твердила, что все мужики — подлецы и сволочи?

— Почему?

— Не для того, чтобы ты с ними не жила, детей не рожала. А чтобы была ко всему готова внутренне, воспринимала спокойно этот их кобелизм, пьянку… Я-то вот уже пожила…

Роксана горько усмехнулась и снова наполнила фужер:

— Чем так, как ты, мама, уж лучше старой девой остаться или головой в омут!

Ашур осуждающе покачала головой, наблюдая, как девушка вливает в себя очередную порцию спиртного («от отца, наверное, наследственность!»).

— Не хорони себя раньше времени. Еще все у тебя впереди, что на нем, свет клином сошелся?

— Да, я не буду без него жить, не могу!

Роксана стукнула кулачком по столу и разрыдалась. Мать долго утешала дочку, гладила по голове, подливала чаю. Наконец ей удалось уложить отяжелевшую девушку на диван. Сама же Ашур долго лежала без сна.

Через день, когда по всем расчетам Славик должен был объявиться у Роксаны, от него по-прежнему не было ни слуху ни духу.

Не выдержав томительной пытки ожиданием и неизвестностью, девушка отправилась к своему тренеру: надо было расставить все точки над i.

Олег Павлович Рощин в гулком спортивном зале гонял по азам фехтования одну из своих воспитанниц.

«Скоро меня спишут в архив по возрасту и по сумме поражений, а место мое займут вот эти молодые крепкие волчицы», — с грустью подумала Роксана и попросила Рощина уделить ей несколько минут для разговора.

Когда они расположились в удобных креслах тренерской комнаты и девушка внимательно посмотрела в глаза своему наставнику, то сразу поняла, что Олег Павлович не в духе и, более того, чем-то сильно смущен и расстроен.

Он слабо и как-то виновато улыбнулся и развел руками:

— Понимаешь, Роксаночка, тут такое произошло… я… мы, ну, в общем, вся федерация в шоке.

Девушку как будто большой ледяной булавкой кольнуло в сердце.

— Говорите, Олег Павлович, не томите!

— Ты улетела тогда первой, Вячеслав тебя искал, а когда ему об этом сказали, он усмехнулся и процедил: «Ну-ну!» Вечером его видели в баре… извини… опять в компании этой Ненси. Но все бы ладно!

Рощин вытащил сигареты и закурил, не предложив, естественно, Роксане. А ей до одури захотелось тоже жадно затянуться едким табачным дымом — но при тренере она не могла себе этого позволить.

— А что еще могло случиться?

Олег Павлович тяжело вздохнул:

— Самое худшее. Утром, в день отлета, он явился к руководству сборной и заявил, что остается и домой не полетит. Все обалдели: как, почему да отчего? А он спокойно так, с улыбочкой сообщает, что ему поступило предложение от американской ассоциации фехтования вступить в нее и тренироваться, работать в Штатах.

Условия, дескать, обалденные. Это, мол, не наши нищета и крохоборство, а жизнь у него одна и она коротка. Тем более жизнь в спорте. Визу ему пока продляют на неопределенное время, а там спортсмену мирового уровня и вид на жительство сделать не проблема.

— Это все она, Ненси!

Выкрикнув это, Роксана вскочила, опрокинув кресло, и подбежала к окну. Отвернулась. Плечи ее тряслись.

Рощин подошел к девушке, мягко погладил ее по волосам.

— Успокойся, девочка моя. Тут ничего не попишешь, раз он такой вот… Нас уже знаешь как взгрели за это в министерстве, хотя что мы могли поделать? Его ведь не спеленаешь и силком, в чемодане, через границу не перетащишь. Времена не те: свобода, демократия…

— Но как он мог, как он мог, Олег Павлович!

Роксана уткнулась в плечо Рощина, продолжая рыдать. Тот нервно кусал губы, отчаянно жалея свою воспитанницу и не зная, чем ей помочь.

— Милая моя, не убивайся ты так из-за него. Если уж такой человек… гнилой внутри… ты бы все равно с ним обожглась.

— Нет, он со мной другим бы стал.

— Да брось ты. Черного кобеля, как говорится, не отмоешь добела. Забудь про него, ты сильная, талантливая, на следующем чемпионате утрешь нос и этой Ненси, и Крутову. Тренироваться надо больше, и вся дурь из башки вылетит. А парня стоящего мы тебе подыщем. Вон, обрати внимание, как Алешка Мизинов из сборной на тебя смотрит! На руках будет носить.

Роксана всхлипнула: