Павел Амнуэль - Мир «Искателя», 2004 № 04

— Почему ты вспомнила? — сказал Максим. — Это было давно.

— Сережа упал из окна, так неудачно, пятый этаж…

— Почему ты сейчас…

— Подожди, Макс, он не сам упал, понимаешь, я там была, это я его… Хотел поправить карниз, окно было открыто, нет, я открыла, когда Сережа встал на подоконник, он еще удивился… А когда он упал, я ушла, взяла такси — за углом, меня не видели, — и поехала к себе, а ты позвонил, я была дома, ты мне сказал про Сережу, и я… А на самом деле…

Максим сел в постели, подогнув ноги.

— Я знаю, — сказал он.

— Что? Этого никто не…

— Я знаю, — повторил Максим. — Ты встречалась с Сергеем, а тут появился я. Более выгодная партия, верно? Ты могла сказать ему «уходи», но это не решило бы проблему, потому что Сергей не оставил бы тебя в покое. Ты его хорошо знала, верно? И решила проблему — раз и навсегда.

— Ты…

— В тот день… — голос Макса звучал тихо и монотонно, будто он произносил плохо заученный текст. Макс не собирался говорить об этом с женой, он все сделал, чтобы и Полина никогда не вспоминала, и все было хорошо, но, наверно, от себя не уйдешь, и наступает момент, когда всплывает то, что было упрятано, и если прошлое всплывает, его уже не утопить в других воспоминаниях, остается одно — вытащить, положить на солнце, просушить…

— В тот день, — сказал Максим, — я знал, что ты собралась к Сергею, мне это было неприятно, и я поехал следом. Хотел подойти к тебе, когда ты выйдешь, и сказать, что… Ты вышла, но за минуту до этого на пятом этаже открылось окно… Ты села в такси и уехала прежде, чем люди увидели тело. Там такой тихий двор…

— Ты знал…

— У милиции были две версии: несчастный случай и самоубийство. Причин для самоубийства у Сергея не было, записки он не оставил. В квартире нашли следы пребывания женщины: губная помада, например, на краешке чашки, из которой ты пила… Соседи тебя видели, все знали, что вы встречались. Но видели тебя утром, а в тот момент — следователь доказал — Сергей был один. Остался несчастный случай. Тебя дважды вызывали в милицию и больше не беспокоили, верно?

— Ты знал… — пораженно повторяла Полина. — Ты знал.

— Ты сделала это, чтобы быть со мной. А я сделал все, чтобы ты со мной была. И чтобы никто никогда не напоминал тебе…

— Ты знал…

— Ни к чему было вспоминать, — сказал Макс. — Я любил тебя, ты любила хорошую жизнь, обычная история. Ты вовсе не плохой человек. Это получилось импульсивно, ты всегда поступаешь импульсивно, не думая.

— Да, — согласилась Полина.

Это было не так, но должен был Макс хоть в чем-то ошибаться!

— Вот, — сказал Максим, — поговорили.

Полина опустила ноги на пол — доски были ледяными, надо надеть тапочки, но где они, а пятно стало больше, уже и на третью доску расплылось, темное, старое, будто было всегда…

Уехать отсюда. Сейчас. Немедленно.

Полина знала, что никогда отсюда не уедет. Потому что однажды в полночь придет Кадарос, и она спросит у него о Сергее. О человеке, которого убила дважды. Он не узнал Полину в номере Джорджа или не захотел узнать? Он простил ее или затаил ненависть, в которую любовь переходит так быстро, что даже не успеешь достичь земли, падая с пятого этажа?

— Я голоден, — сказал Максим. — Глэдис приготовила что-то вкусное. Иди сюда, Линочка. И не думай о плохом, хорошо?

— Хорошо, — сказала Полина.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Полина.

Обращалась она, впрочем, не к Максиму.

Автомобиль остановился у обочины. Некоторое время люди, находившиеся в нем, просто сидели, лишь по прошествии минуты, задняя дверца со стороны водителя распахнулась. Человек среднего возраста проворно выбрался на неширокую асфальтированную дорогу, ведущую в сторону пансионата, панельный блок которого виднелся сквозь заросли голых березок. Он огляделся, точно не доверяя тому, что видел сквозь тонированные стекла машины.

Дорога в этот час была пустынна, но, едва пассажир вылез, мимо них, вывернув из-за поворота, проехала на порядочной скорости легковушка. Шум мотора замер вдали, установилась необычайная тишина. В городе о такой приходится только мечтать.

Лесок, у которого остановился автомобиль, был также безлюден. Вдали, сквозь промокшие от недавнего дождя деревья, виднелись потемневшие груды снега, кое-где он еще не успел сойти. Видеть плавкие, покрытые хвоей и лежалыми прошлогодними листьями сугробы в середине апреля было весьма непривычно; некоторое время вылезший из машины человек смотрел в глубь леска, потом нехотя оторвался от заворожившего его зрелища и, нагнувшись к салону машины, кивнул сидевшим.

В автомобиле разместилось пятеро человек, четверо из них были одеты как на подбор в одинаковые темные костюмы, фасоном не отличающиеся друг от друга. Сидевший же на заднем сиденье человек, немногим моложе прочих спутников, серьезно от них отличался. Хотя бы тем, что находился в настоящий момент без сознания.

Кровь, выступившая из кожи, уже запеклась темною коркой, образовав неширокую борозду, которая резко выделялась на фоне поблекшего, обескровленного лица. Не выветрившийся до конца сладковатый запах хлороформа, витавший в салоне машины, подтверждал предположение, что виной бездвижности молодого человека не только и не столько запекшийся шрам.

Двое в одинаковых костюмах привели молодого человека в чувство. Тут же обнаружилось, что, помимо прочего, он еще в наручниках. Когда его стали выволакивать из машины, он попытался было сопротивляться, однако, скорее для проформы.

Еще раз оглянувшись, выбравшиеся из машины поволокли молодого человека в лесок. Почва была прокисшей от стаявшего снега и недавнего дождика и хлюпала под ногами, так что идти приходилось осторожно, старательно выбирая место для каждого следующего шага.

Когда все трое удалились от машины метров на десять и добрались до первого сугроба, из автомобиля вылез водитель. Он тут же наклонился в салон, услышав голос единственного оставшегося пассажира, усталый голос, отдающий последние распоряжения. И снова выпрямился.

Увидев, что на него смотрят, он кивнул отошедшей троице. Один из спутников поднял руку к затылку молодого человека.

Послышался негромкий хлопок.

Молодой человек упал лицом в землю. Лоб его угодил как раз в край сугроба, невдалеке от которого стояли все трое. На затылке стало медленно расплываться пятно крови.

Стрелявший убрал пистолет с глушителем в кобуру под мышкой, развернулся и коротко махнул рукой. Затем, склонившись над молодым человеком, осторожно потрогал пульс, после же снял с его запястий наручники, положил их в карман брюк. И, сопровождаемый спутником, стал выбираться обратно на дорогу.