Павел Амнуэль - Мир «Искателя», 2004 № 04

Иван отошел в сторону, пропуская вперед секретаршу и поверенного.

Когда они, подойдя к крыльцу, начали подниматься по дощатой лестнице, дверь открылась сама. Вероника спешно надела очки, она была дальнозорка и всегда немного смущалась, пользуясь оптикой.

Последним зашел Герман. Он прижимал к бедру «дипломат» и оглядывался по сторонам. Если не обычная его сдержанность, он мог бы признаться Алексею, что выбор того пришелся по душе и ему самому.

За закрытой дверью настырно пиликал телефон. Павел быстро зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь поплотнее, предварительно взглянув на секретаршу, нет, та занималась делами и не любопытствовала. Она вообще была на редкость нелюбопытна, можно сказать, ему повезло, что он вообще нашел такую. Нелюбопытна и работоспособна, без лишних эмоций, слов и чувств, одно выполнение обязанностей, скрупулезное и неукоснительно точное.

Павел быстро поднял со стола трубку мобильного телефона. Абонент на том конце провода был тот же, что и час назад, голос его лишь чуть выдавал волнение перед предстоящей работой. Кажется, они это называют «работой», что ж, он возражать не будет, лишь бы выполнили поставленное поручение.

— Мы на месте, — спокойно, лишь чуть торопясь, произнес голос невидимого собеседника. — Пока из усадьбы никто не выезжал.

— Хорошо. — Павел услышал все же это легкое волнение, не без приязни подумал: не ему одному не по себе, даже им. — Дождитесь, когда уедут лишние люди.

Что-то горьковское было в этом словосочетании, Павел заметил это только сейчас. Не хватало еще ему цитирований в такой ситуации.

— Вы уверены, что ваш шеф останется наедине с покупателем?

— Да. — Почти да, если быть точным, но сейчас он должен излучать уверенность — случай-то уникальный, когда еще такой представится — и передавать эту свою уверенность по проводам. Павел достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы предположить, что тот будет долго бравировать своей коллекцией, своим домом, своей осведомленностью и эрудицией, обрушивая ее на ничего не подозревающего покупателя. Наверняка проведет Алексея по всем этажам дома, покажет и расскажет обо всем, что тот увидит: историю, особенности, способ и время приобретения шедевра. Он очень любил переговоры тет-а-тет, конфиденциальность для него была основой, сценой, на которой он играл себя во множестве ролей.

А сегодня ему еще вывозить картины. Павел знал об этом и рассчитывал, что Караев сначала отправит поверенного, с которыми прибыл в усадьбу, возможно, отвезет тем же рейсом и кагал Алексея. Кажется, у них еще не все готово. А после заберет часть картин, которые не успел вывезти прежде из усадьбы, и отвезет к себе в Расторгуево. Несмотря на то что шеф последние недели не посвящал его в свои планы, Павел находил способы почти со стопроцентной уверенностью узнать о них.

Везде нужны свои люди.

Павел помолчал и добавил:

— Телохранителей он не отпустит, конечно. Но, кроме них, или него, будет только покупатель. Затем машина вернется за ним.

Вот он результат скрытности. О продаже своих ценностей Караев не уведомил никого, кроме семьи Серафимы. Те выставили ему цену и посредника — унизительно, конечно, но что делать, растраты надо покрывать, и как можно скорее. Он и на встречу-то поехал, как истый подпольщик, взяв телохранителя и поверенного и не сообщив даже своему заму — сам Павел уже не в счет, — куда именно выезжает и сколько пробудет вне банка.

Но если же нет, если Караев поспешит…

— Если же нет, то вы знаете, что предпринять.

— Да, разумеется, — ответствовал голос. — Иначе я вам немедленно сообщу. Равно как и по завершении, — на всякий случай голос решил предупредить заранее. — Еще два звонка. Говорить с вами будет главный. Он же вас и проинформирует о дальнейших действиях. Как мы договорились.

После чего связь прервалась.

Павел сел за стол после того, как заметил, что стоит перед ним, нелепо склонившись в эдаком полупоклоне, точно разговаривает по обыкновенному шнуровому телефону. Сила привычки, долгое время, проведенное в переговорах на старой технике. Теперь он избавился от нее, но пока еще не от условных рефлексов, выработанных благодаря ей. Шеф его испытывал, достаточно долго и излишне строго, как всегда казалось ему. Испытывал во всем, в том числе и допотопным оборудованием. Как и у всех управленцев среднего звена, «неконтактных» по выражению шефа. Шеф всегда был, и пока что есть, мелочным и невыносимо экономным. Экономил он и на нем, уравняв в правах с этим средним звеном, для чего? — совершеннейшая бессмыслица. Говорил обыкновенно что-то о постепенности карьерного роста, о необходимости поэтапного движения наверх, об открывающихся перспективах и необходимости глубокого вхождения в деловой быт, поскольку все может пригодиться в жизни.

Чушь, банальщина. Нечто из области давно забытого. Ему почти тридцать, двадцать пять, если быть точным, а он только сейчас получил открытый доступ к тому, что являлось естественным в его положении и возрасте уже очень давно. И что с того, что его с шефом связывают родственные отношения?

Пискнул селектор и, одновременно с этим писком, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого молодого человека, примерно одного с Павлом возраста и сложения. Он так же быстро, как открыл, захлопнул за собою дверь, подошел к рабочему столу своего начальника и протянул ему пластиковую папку со скоросшивателем.

— Здесь все, — произнес он, выкладывая папку и ожидая мнения Павла. — Документы все чистые, придраться не к чему, можете быть уверены.

Павел принял папку, бегло ее просмотрел, лицо его при этом оставалось непроницаемым.

— Что наш взломщик? — спросил он.

— Выкачал со счетов Перовского, Останкинского и Преображенского филиалов пятьдесят тысяч в четыре приема и еще в рублях около шести миллионов. Все упоминания о сделках по вашим счетам стерты при взломе. Владельцы хватятся теперь только после выходных, в понедельник. Да, из головы вон, с вашего корсчета он при этом снял десять тысяч у. е.

— Это его премия, я в курсе. Мы с ним условия обговорили отдельно.

— Хорошо, Павел Сергеевич. Я предполагал, что…

— Нет, все расчеты с ним закончу я сам, завтра. Откуда он проводил взлом банковской системы?

— Первоначальный след ведет в Норвегию, затем через Филиппины, в Питер. После поймать концы уже невозможно, вы сами знаете, сколько раз с вами проделывали эти операции — и ничего, все чисто. Не думаю, что теперь опера докопаются.

— Опера не докопаются. Антон, я говорю о своих.

— О нем? — Антон возвел очи горе.

— И о нем тоже.

Молодой человек отрицательно покачал головой.

— Вагит Тимурович плохо разбирается в современных технологиях. Интернет для него — лес темный. Я курировал раз работу его управляющих…