Павел Амнуэль - Мир «Искателя», 2004 № 04

В итоге подписание контракта пришлось отложить: неполадки в финансовой сфере банка дали о себе знать. Они оказались куда серьезнее, чем предполагалось поначалу. Вагит Тимурович пошел ва-банк и принялся зарабатывать деньги, распродавая все, в том числе знаменитую коллекцию. По-своему это был неплохой выход, чтобы и не потерять возлюбленное детище окончательно, а заодно привязать к себе семью Серафимы — главный источник поступления финансов согласно отложенному контракту.

А когда «Анатолия» снова пошла ко дну и Караев предпринял авральное затыкание финансовых дыр, то на одной из них он поймал племянника, занимавшегося по-тихому уводом своих и частично банковских капиталов куда подальше. Тогда ему волей-неволей пришлось выбирать между двумя почти равными по значимости в его системе мер величинами. А сделать этого сразу Караев не смог: оставив Павла в опале, но по-прежнему при себе, он спешно принялся за спасение банка.

Теперь никто не сможет сказать, сумел бы он провернуть всю операцию от начала и до конца. И имело ли это смысл. Караев ушел, и с ним ушли его тайны. Его эпоха.

Ушел и Алексей, последнее время, безукоризненно внимательный к делам Павла, понимающий, дающий полезные советы и рекомендации. И неизменно с поразительным упрямством выспрашивающий при каждом своем визите о действиях его дяди, о финансовых делах, о состоянии банка и настроении сотрудников. Помнится, именно он натолкнул Павла в одном из разговоров, как бы между прочим, на махинации со счетами… А затем ненавязчиво подсказал мысль о возможности начать самостоятельное плавание. За успехом которого будет внимательно следить семья Серафимы, и он — последнее, не произнесенное им, но выраженное через другие слово Алексею далось с некоторым трудом — ее представитель.

Павел соглашался, шел на контакты, встречался с общими знакомыми, имеющими выгодные связи и определенный вес. Шел, будучи уверен в том, что воспользоваться всем этим ему если и придется, то одному: Серафима тогда уже позвала его к себе и предложила то самое, от чего он не смог отказаться. Он согласился и с ней и с ее супругом, поставив сразу на две лошади и ожидая, когда они обе придут к финишу.

Тогда он почти не сомневался в успехе ставок. Фортуна благоволила ему, благоволила почти всегда. Вплоть до последней финальной измены. До прихода Симы. И до ухода ее.

Теперь все произойдет просто и быстро. Павел настолько успокоился и взял себя в руки, что мог разложить свое будущее едва не поминутно, столь был уверен в нем.

Сейчас Сима отправится домой, где ей останется только дождаться подходящей минуты. Едва раздастся звонок в дверь и в дом придут люди в форме, она начнет давать очень интересные показания. Документы, извлеченные ею из тайника, частично отфильтрованные от присутствия ее самой, будут переданы компетентным лицам, которые не замедлят явиться к нему, возможно, уже сегодня вечером, когда стемнеет. У самого Павла найдутся другие материалы, самостоятельной ценности не имеющие, но в сочетании с полученными прежде от Серафимы, проливающие достаточный свет на деятельность племянника Караева. Компетентные лица свяжут дела нынешние с событиями давно минувших дней. Те самые, связанные со странным покушением ребят Османова на любимый «Мерседес» дяди, который Караев покинул буквально за минуту до взрыва. Хронометражем руководил Павел: едва дядя появился на пороге его кабинета, он, как и было запланировано, немедленно прервал телефонный разговор. Тогда все закончилось сравнительно благополучно, по крайней мере, для него: после недолгих переговоров с его сольным участием, кто-то из группы Филимонова, с одной стороны, и некто от Умара Гаджиева, с другой, понесли заслуженное наказание, все остальные пожали друг другу руки в знак вековечного мира.

В тот день, последний, проведенный им в Спасопрокопьевске, где и проходили переговоры, он понял для себя, сколь глубока его неприязнь к человеку, которого в тот день встречал на пороге своего кабинета.

На первый взгляд ничем не обоснованная неприязнь.

Серафима — как же без мыслей о ней! — тоже говорила ему что-то в этом духе, выражала непритворное удивление; она и сегодня едва поверила в то, что он обоих смахнул со стола, вместе с некстати оказавшимся на месте телохранителем. Впрочем, пресса и выпуски новостей ее убедят. Если у нее окажется время для просмотра телевизора этим вечером, если у нее будет в том охота.

Конечно, Сима прекрасно знает цену извлеченной из тайника за ковром информации, знает, как и когда воспользоваться ею, и, что хуже, знает, что будет — с ней и с ним — после того, как информация уйдет по назначению.

Другой вопрос, кто и когда нашепнул ей идею воспользоваться этим. Тот же Алексей, незадолго перед последней поездкой? Которую, Павел не сомневался в этом, она старалась предохранить от его вмешательства — и почти преуспела. Но это не объясняло игру на два фронта, ее неохотное желание содействовать никак не сочеталось с той встречей, с теми признаниями, с тем страстным желанием освободиться и уйти. К нему, как он думал тогда… к кому-то еще, как следовало предполагать отныне.

К тому, кто нашепнул ей план действий, который она столь успешно претворила сегодня в жизнь.

Павел услышал скрип входной двери, тихий шорох шагов по коридору. Первым его побуждением было побуждение охотника: одним движением он склонился к дивану, поднял «Вальтер» с сиденья и скользнул к выходу из комнаты.

В коридоре было темно, вошедший не увидел выключателя и шел лишь на свет, лившийся из дверей спальни. Задел что-то, оступился, и шарканье перешло в дробный перестук «шпилек». Павел замер. Таиться не имело смысла, он вышел в коридор, убрав «Вальтер» за спину. И внезапно остановился, точно увидев привидение, принявшее облик давно знакомого человека.

Узнавание длилось не дольше долей секунды.

— Ты? — охрипнув, спросил он, дернув рукой. «Вальтер» блеснул на свету, она увидела оружие и враз осеклась, так и не задав свой, ответный, вопрос. — Что ты здесь делаешь?

Она молчала, не сводя глаз с пистолета. Павел проследил за ее взглядом и убрал оружие за спину, заткнул за пояс.

— Я жду.

Руки он сложил на груди, чувствуя от этого бо́льшую уверенность. Девушка по-прежнему молчала, вглядываясь в лицо Павла, тщетно пытаясь разглядеть его. В коридоре было темно, а хозяин стоял против света.

Пауза казалась бесконечной. Павел снял руки, он пошевелился первым и, щелкнув выключателем, зажег лампу дневного света, расположенную прямо над входной дверью. Теперь его лицо высветилось со всеми подробностями, на лоб и щеки Алисы легли полосы теней.

— Я специально приехала сюда следом за ней, чтобы сказать, — наконец произнесла массажистка, это были первые ее слова после появления в его квартире, первые за несколько лет, истекших с момента их финальной встречи. Голос изменил ей, она нервно кашлянула: — Я хочу сказать, чтобы ты… — снова ненужная пауза. Слова, заготовленные прежде, исчезли, едва она увидела пистолет в руке Павла. Ей сразу вспомнилась встреча трехлетней давности, та, что привела к взаимному потоку оскорблений и завершилась истерикой. Но в тот раз хозяйкой квартиры была она. — Чтобы ты… оставил Серафиму в покое. Совсем.