Светлана Алешина - Срочно в номер (сборник)

– Конечно, нет, – с максимальной убежденностью заверила я.

– Ну и прекрасно! – обрадовался следователь, и я удивленно взглянула на него, подумав, до чего же должен быть загнан человек на своей работе, если простым словам о честности он так откровенно радуется?

– Меня предварительно интересует… тезисно, так сказать. Если можно, будем беречь время друг друга… как все началось? – негромко косноязычно начал Петренко. – Что вам сказал Чернавский и, так сказать, на кого он показал?

– Простите, кто сказал? – переспросила я. – Какой Чернавский?

– Вы что, не знаете Чернавского? – Петренко впервые взглянул на меня с откровенной враждебностью. – Ольга Юрьевна, так все было хорошо, и вдруг такая лабуда пошла, простите, пожалуйста…

– Так, давайте по порядку, – спокойно предложила я.

– Давайте по порядку, – кивнул Петренко и, подняв запястье, взглянул на часы, – только побыстрее, ладненько? Начнем с того, что к вам пришел Чернавский и…

– Никакой Чернавский ко мне не приходил, – решительно ответила я, – по крайней мере ко мне лично. Ко мне приходил Кислицын, и не один раз. А фамилию Чернавский я впервые слышу.

– Кислицын приходил к вам? – медленно переспросил Петренко, и, заметив в его блеклых глазах искреннее удивление, я удивилась сама.

– Вы уверены, что к вам приходил именно Кислицын? – медленно, по слогам, словно говоря с идиоткой, спросил Петренко. – Зачем он к вам приходил? Что говорил?

– Да много чего, – пожала я плечами, не улавливая пока сути разговора. – Например, про свои изобретения рассказывал. Про вечный двигатель… А потом… – я хотела сказать, что потом пошел разговор об иностранных шпионах, но Петренко уже вскочил со стула и нервно затеребил пуговицу своего пальто. Я непонимающе смотрела на него.

– Про изобретения, значит, – повторил Петренко, – про эти изобретения я наслышан. Кислицын, Ольга Юрьевна, он же не просто Кислицын, он заслуженный изобретатель России, вы знаете это? Он долго работал на оборону… – Петренко резко замолчал и отрывисто спросил:

– Про тарелку он тоже говорил?

– Это вы о летательном аппарате, устроенном по принципу гироскопа? – я блеснула отнюдь не эрудицией, а хорошей памятью.

Петренко открыл рот, потом закрыл его и быстро проговорил:

– Мне, к сожалению, пора, Ольга Юрьевна. Вы сами даже не понимаете, какую ценную информацию дали мне. То, что Кислицын был у вас и рассказывал про тарелку, а Чернавский на самом деле не заходил… А вы уверены, что Чернавского не было?

– Да я от вас впервые слышу эту фамилию! – повторила я.

– Все, до свидания, мне пора! – скороговоркой бросил Петренко, распахнул дверь и, оглянувшись, сказал:

– Я позвоню, Ольга Юрьевна, до свидания!

– До свидания, – немного озадаченная, я вернулась к столу.

Поведение Петренко удивило меня какой-то, как мне показалось, нарочитой, даже киношной горячностью. Но что я заметила точно, так это его потрясение при моем упоминании про тарелку. В мыслях у меня крутились фамилии Чернавский-Кислицын, Кислицын-Чернавский.

Я пожала плечами, вынула из ящика стола пачку сигарет и закурила. Взгляд упал на кассету, отданную мне Маринкой. Я себя чуть по лбу не стукнула ладонью: забыла кассету-то отдать!

Получается, что придется отдавать ее в следующий раз, все равно вызовут на допрос, никуда от этого не денешься.

В кабинет вошла моя секретарша с подносом, на котором стояла джезва с кофе.

– Будешь? – спросила она.

– Давай, – согласилась я, – все равно сейчас совещание нужно начинать. Забрал у меня следователь фотопленку…

– А кассету оставил? – спросила Маринка, ставя поднос на кофейный столик.

– Да забыла я про нее, а он как-то быстро собрался, даже не поговорили с ним толком, – шутливо пожаловалась я. Одно понятно – не скоро мы получим разрешение публиковать материал об этом деле. С Петренко, чует мое сердце, так просто не договоришься.

– А ты кассету еще не смотрела? – быстро спросила Маринка, кивая на видеомагнитофон, стоящий в углу кабинета.

– Нет еще. Времени не было.

– Ну ты даешь! А если там не получилось ни фига? Давай включим?

Я уже несколько охладела ко всей этой истории: все равно статьи не получится в ближайшем номере, поэтому и не стала поддаваться ажиотажу.

– Вот все соберемся… – нудно проговорила я.

– Так все уже готовы! – выпалила Маринка и выскочила из кабинета собирать народ на традиционное кофепитие.

Все расселись по своим местам, и я, подав видеокассету Виктору, попросила вставить ее в видеомагнитофон.

– Кино будем смотреть? – попробовал пошутить Ромка, но никто не улыбнулся.

Виктор, взяв в руку пульт, сел за кофейный столик напротив меня.

Он протянул мне пульт, но я покачала головой:

– Рули сам, чего уж тут…

В полном молчании мы просмотрели запись. Маринка-зараза, получив в руки видеокамеру, не удержалась и сняла не только все возможные окрестности, но даже еще каких-то прохожих. Однако все, что нужно, у нее получилось неплохо.

Я снова увидела Кислицына, смешной походкой, как-то боком подходящего к убийце, потом их разговор и все, что последовало за этим.

В конце записи изображение запрыгало.

– Это я побежала за тобой, Оль, – пояснила Маринка. – Ты такого стрекача дала, что постоянно из кадра выпрыгивала.

– Выпрыгнешь тут, – проворчала я, глядя на себя, улепетывающую со всех ног через дорогу, – машин-то сколько!

– Вот я и удивилась, что ты прямо под колеса бросилась! – сказала Маринка. – Бегу и думаю: ну и репортажик классный получится! Кислицына убивают посреди города, а тут еще и наш главный редактор героически погибает под колесами какого-нибудь дришпака! Хит сезона, мне дают Оскара как лучшему документалисту года!

– Ах ты… – я не нашлась, что сказать, и даже задохнулась от возмущения. – Ах ты… банка кофейная!..

– Да я же шучу! – закричала Маринка. – Сергей Иванович, скажите вы ей, что я пошутила! Ты совсем, что ли, шуток не понимаешь?

– А если твоих дурацких шуток люди не понимают, не надо шутить! Не надо шутить! – проорала я и вскочила со стула. – Оскара ей!.. За режиссуру, что ли?

– Ну да, – успокаиваясь, ответила Маринка. – Конечно же, за режиссуру, за что же еще? И тебе Оскара. За исполнение главной роли. Посмертно.

Я открыла рот, чтобы высказать сразу все, что я думаю сейчас о Маринке и еще подумаю в будущем, но тут Ромка встал и выбежал из кабинета.

Я проводила его подозрительным взглядом и прислушалась.

Сюда в кабинет доносились голоса нескольких человек. Опять редакция была осчастливлена посетителями.

Вернувшийся Ромка принес на хвосте неожиданную весть.

– А к вам из милиции пришли, Ольга Юрьевна! – сказал он, пожимая плечами.