Светлана Алешина - Спасатель (сборник)

Всю недолгую дорогу от Тарасова до Булгакова мне придумывали кличку, а я делала вид, что обижаюсь, смущаюсь и, в общем, как могу, отбиваюсь от внимания к себе трех мужчин, составляющих вместе со мной нашу группу спасателей. На самом деле я не была смущена. Смутились бы скорее они сами, если бы до них дошло, что я прекрасно понимаю мотивы этого внимания к своей особе.

Кавээн, например, пытался – неосознанно, конечно, – таким образом избавиться от собственной мысли о том, что я – красивая молодая женщина, а у него в тридцать пять лет все еще нет семьи и, судя по его испуганно-смущенной реакции на женщин, никогда не будет… Дядя Саша предлагал мне такие варианты кличек, которые как бы ставили под сомнение мою половую принадлежность.

– Ольга, что, если мы тебя Психологом звать будем? – спрашивал, например, дядя Саша – Александр Васильевич Маслюков.

У него кличка была совершенно очевидной и никакой другой быть просто не могло – его называли Кавээном уже лет десять… Я только что с трудом отбрыкалась от предложенных им же на общий суд «Горца», «Гиндукуша» и еще почему-то – «Талиба».

– Ну, это слишком длинно! – тут же возразил Игорек на «Психолога». – Тогда уж просто – Психом! Коротко и откровенно.

– Ну уж нет, мальчики! – я нахмурилась. – Так не пойдет! «Психом» я не буду… Психом будет тот, кто захочет меня обидеть…

– Игореша! Ты зачем Оленьку обижаешь! – вступился за меня Григорий Абрамович по прозвищу Грег. Оно ему совершенно не подходило и приклеилось случайно, потому что он был «тезкой» кадрового американского разведчика Грегори Абрахама Симпсона, которого я «обставила» недавно на границе Афганистана с Пакистаном. Правда, не без помощи нашего ФСБ. В Григории Абрамовиче не было ничего американского или суперменского. Он недавно разменял пятый десяток, носил старомодные очки в толстой роговой оправе, имел явно выраженное брюшко и вечно растерянный вид человека, который отвечает не только за себя, но и за других, хотя делать этого не умеет.

Начальник наш, майор Григорий Абрамович Воротников, терпеть не мог ссор в коллективе, и поэтому при нем все споры прекращались, вернее – откладывались до той поры, пока Грег не скроется из поля зрения. Каким бы ни был Григорий Абрамыч формалистом и сухарем, осторожным и сдержанным, мы его уважали, потому что он был одним из Первых Спасателей, которые организовывали во времена моего младенчества эту тогда еще добровольную службу, мотались по командировкам за свой счет, отбивались от КГБ, обманом проникали в закрытые милицейскими кордонами районы, чтобы помочь людям, попавшим в беду… Рискуя при этом свободой, а иной раз – и жизнью.

Поэтому Игорек язык немного прикусил. Но ненадолго. Да я, собственно, и не обижалась, только вид делала, что дуюсь на них.

Игорек усердствовал больше всех из-за того, что остался теперь единственным старшим лейтенантом в нашей группе спасателей МЧС. Единственным, потому что буквально недели две назад мне, самому младшему – и по возрасту, и по стажу – члену группы присвоили звание капитана МЧС. Я ни секунды не сомневалась, что Игорек искренне рад за меня, но смириться с этим ему, видимо, было непросто. Он был явно раздражен, хотя я не совсем понимала, чем именно – то ли столь одобрительным вниманием московского начальства к моим приключениям во время спасательных работ в районе кайдабадского землетрясения в Афганистане, то ли полным невниманием к нему, провинциальному спасателю, не раз доказавшему свой профессионализм, вытащившему из-под земли и обломков металла десятки людей, и вообще – лет пять уже сидевшему в звании старшего лейтенанта…

Между прочим, Игорек был классным аналитиком, самородком, можно сказать. И бывали такие случаи – там, где я, например, чувствовала, он знал. Он с детства обожал детективы, от словосочетания «дедуктивный метод» просто тащился, и если бы не нашел применения своим способностям и склонностям в работе спасателя, обязательно открыл бы частное сыскное агентство…

У него кличек было много. Можно было, например, называть его фамилией любого из сыщиков – героев известных детективных романов, и при этом он точно знал, что обращаются именно к нему, а не к кому-нибудь другому. Даже если произносить эти фамилии с иронией… Без иронии, собственно, я и не называла его мистером Холмсом или мсье Пуаро. Игорька можно было назвать «мисс Марпл» – и он нисколько не обижался.

Но так или иначе он остался старшим лейтенантом в компании двух капитанов и майора. И потому злился. Не на нас, скорее – на жизнь…

А в общем-то, я видела, что все нервничают, и знала причину этого. В Булгаков мы летели не на прогулку и не на экскурсию… Хм, «на экскурсию»… Как мне в голову-то такое пришло? Слишком уж Булгаков невзрачный городишко, ничего в нем интересного, хотя и центр губернии. Жителей в нем что-то около миллиона…

Час назад майор Воротников получил приказ из Москвы срочно прибыть со своей группой в район железнодорожного моста через Волгу в городе Булгакове… Причина вызова – «техногенная катастрофа первой категории сложности». Что конкретно – не сообщалось. По радио и телевидению никакой информации о том, что произошло в Булгакове, пока не было.

Мы пытались строить предположения, но среди спасателей как-то не принято фантазировать на эту тему – считается, что можно «накаркать». «Не провоцируй беду своей болтовней» – это один из неписанных законов Кодекса Первых Спасателей.

Я видела, как Кавээн нервно скреб пальцами свои вечно небритые щеки, Григорий Абрамович растерянно тер лысину, а Игорек время от времени вставлял ни к селу, ни к городу: «…что и требовалось подсказать!»

На меня тоже действовала атмосфера общего нервного ожидания и я, собственно, сама вылезла с предложением придумать мне кличку – чтобы отвлечь мужиков на себя, занять их мозги своей персоной… Ненаправленная психическая энергия – вещь не слишком полезная для дела. А дело предстояло скорее всего серьезное.

Лету до Булгакова всего час, включая сюда же и время на маневрирование по рулевым дорожкам. Чем мне нравится МЧС, так это четкой работой транспорта. Наш спецрейс был отправлен ровно через полторы минуты после того, как мы погрузились в министерский «Як-42». Никаких получасовых предполетных пауз, никакого ожидания в накопителе.

Мы расположились в маленьком салоне, первом от рубки пилотов. В нем работает оперативный штаб, когда этот самолет берет на борт министра с его свитой. Уютный такой салончик, на шесть мест, со столом, на котором обычно лежит карта местности, где произошла катастрофа. Правда, карту меняют не слишком часто – только когда на борт поднимается наш министр.