Светлана Алешина - Погибать, так с музыкой

Если верить моим часам, то проснулась я рано, еще не было восьми, и больше спать не хотелось.

Я отползла от мирно посапывающей Маринки и села на ужасно неудобных нарах, чувствуя, что отлежала все что можно, даже голову. Мерзопакостное ощущение, доложу я вам.

Виктор уже был на ногах и снова описывал круги по нашему узилищу, о чем-то напряженно раздумывая.

– Доброе утро, – сказала я, спуская ноги на пол и только сейчас чувствуя, как продрогла. – Новости какие-нибудь есть?

– Уехали две машины, – сказал Виктор.

– Следовательно, самое меньшее два человека в минусе, – сказала я. – Сколько осталось? Максимум трое, если только в доме больше никого не было.

Виктор кивнул.

На этом наш разговор и закончился. Виктор же еще тот собеседник!.. Примерно минут пять я отчаянно боролась с собою, напоминая, что если я покурю натощак, то меня может немножко от этого и стошнить. И пока я доставала из сумки сигареты, борьба продолжалась с переменным успехом.

Потом я подумала, что в борьбе с сигаретами достигнута боевая ничья, вынула сигарету из пачки и закурила. Ничего, нормально получилось.

Пока курила, я прислушивалась к звукам, доносившимся через застекленное окошко. Никогда раньше я не замечала, что в заключении так сильно, а главное – быстро, обостряются органы чувств и что окружающий мир может таить в себе столько звуков, не замечаемых в повседневной жизни. Разнообразия в этих звуках, однако, было мало. Где-то вдали затявкала собака, где-то совсем далеко проехала машина, но в общем, как я ни прислушивалась, интересного ничего не услышала.

Покурив, я встала, подошла к раковине и умылась. Эта процедура мне не понравилась. Все-таки комфорт в нашей жизни имеет значение, а спартанкой я никогда не хотела быть, даже в детстве.

Плеск воды разбудил Маринку.

Она, ворча и продолжая посапывать, села и недовольно пробурчала:

– Вот, блин, я-то думала, что мне сон такой хреновый приснился. А ничего подобного.

– Вся жизнь – сон, иллюзия и обман, – хмуро проговорила я. – Мне Фима когда-то лапшу вешал на уши про индийскую философию. Если им верить – я про индусов, – мы спим всю жизнь, а просыпаемся только после смерти.

– Ага, очень умно, особенно с утра, – промямлила Маринка, протирая глазки. – Вы давно встали-то? А сколько времени натикало?

– Уже девятый час, – ответила я. – Можешь еще немного поспать, сегодня на работу идти не нужно…

– А завтрак?! – воскликнула Маринка, не дослушав меня. – Нас решили уморить голодом? Козлы бритые!

– Пока здесь в подвале более одного человека, голод нам не грозит, – мрачно пошутила я. – Протянем как-нибудь с грехом пополам.

Маринка не поняла, о чем это я толкую, и недоуменно поморгала в мою сторону.

– А что, одного не кормят, а троих или двоих будут обязательно кормить? – нахмурилась она. – В чем же логика?

– Двое из троих, а потом один из двоих в случае чего сам прокормится, – жутким голосом сказала я и сама испугалась того, что сказала.

Маринка побледнела и, зачем-то прижав колени к груди, захватила их руками и быстро-быстро зашмыгала носом.

– Пошла к чертовой матери! – заорала она. – Ты никогда не умела шутить, поэтому не пытайся больше! Поняла?!

Меня это задело, и я решила дожать тему до конца.

– А почему ты, Мариночка, думаешь, что я шучу? – тихо спросила я, делая осторожный шаг в ее направлении.

Маринка, приоткрыв рот, вытаращилась на меня, но промолчала.

Ситуацию разрядил Виктор. Он подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:

– Хватит!

– Пожалуй, – согласилась я. – Извини, Марин, тебя мы есть не станем: Виктор против.

– Тебе никто не говорил, что у тебя иногда… того? – Маринка взяла себя в руки, сползла с нар на пол и гордо прошествовала к умывальнику.

– Я не думаю, что, когда это все закончится, мне захочется прийти к тебе в гости, – сказала она.

– Если закончится, – вздохнула я и изо всех сил начала желать, чтобы сейчас кто-то к нам пришел. Пора было уже разъяснять обстановку.

Время шло, никто к нам не приходил, и, более того, казалось, что дом будто вымер, а я начала замерзать.

Рядом со мною дрожала Маринка. Мы с ней помирились и теперь сидели на нарах, прижавшись друг к другу.

– Ты знаешь, я где-то читала, что мурашки – это атавизм, – пробормотала она. – Наследие от древних предков.

– Какой атавизм? – спросила я, только чтобы поддержать разговор. – Что это значит?

– Ну, понимаешь, Оль, когда животные замерзают, то для лучшего обогрева у них шерсть встает дыбом, – с грустью сказала Маринка.

– Ну и что? – я все еще не понимала, к чему подруга клонит, да если честно, то и не собиралась понимать. Все равно она сейчас выдаст какую-то чушь.

– Ну и то, – почему-то обиделась Маринка. – Мы давно уже не животные, и у нас шерсти нет, но когда холодно, то и возникают мурашки. То есть встает дыбом шерсть, которой давно уже нет. Понятно?

– Может быть, у тебя ее давно нет, а у меня отродясь не было, – неожиданно разозлилась я и, соскочив с нар, подбежала к двери.

– Эй, вы там! – крикнула я и стукнула один раз в дверь кулаком. Один раз вовсе не из скромности, а чтобы проверить, как себя поведет мой кулак после удара. Ничего, стерпел. Тогда я ударила еще разок.

Виктор, подойдя ко мне, застучал уже более основательно. Маринке стало скучно, или взыграло солидарное отношение к общему делу, и она, не вставая, однако, с нар, заорала что было мочи:

– А-а-а!!!

– Господи, ты почему так страшно орешь? – испугалась я.

– А так слышнее, – объяснила Маринка и снова заорала: – А-а-а!!!

Виктор забарабанил сильнее, я закричала громче. Одним словом, мы подняли ужасный шум, стараясь изо всех сил. Потом я подала сигнал – Маринка замолчала, Виктор замер, и мы прислушались.

За дверью послышались неторопливые шаги.

– Ну, что там у вас? – послышался из-за нее недовольный голос. – Чердак слетел на хер? Чего шумите?

– Долго мы тут будем сидеть? – крикнула я.

– Понятия не имею, как шеф скажет, так и будет! – ответил бандит.

– Ну так пусть скажет! – закричала Маринка. – Спроси у него! Что это за дурацкие условия?! Куда вы нас засунули?! Ни туалета, ни умывальника нормального! Я есть хочу, и, вообще, что вам от нас нужно?

– Не шумите, все равно, пока шеф не вернется, ничего у вас не изменится, – флегматично ответил охранник. – А насчет поссать – там же у вас дырка в полу есть. Глаза разуйте!

Охранник неторопливо ушел, громко топая по ступеням.

Мы с Маринкой переглянулись. Я заметила, что она покраснела.

– Ну ни хрена себе! – растерянно проговорила она. – Дырка в полу!

– Согласна с тобой, – хмуро подтвердила я. – Мне тоже не понравилось.

– Чтоб ты там с лестницы упал! Гоблин-дроблин! – выкрикнула Маринка. Она подбежала к двери и с размаху ударила по ней кулаком.