Светлана Алешина - Секс, ложь и фото

– А что, если нам поехать ко мне? – смело предложила я. – Надо все-таки обследовать вашу руку.

– Спасибо за заботу, но не стоит хлопот, хотя… – Он напряженно вглядывался в окрестную тьму, будто думал увидеть что-то.

– Машина двигалась с незажженными фарами, – озабоченно сказала я, – вы не догадываетесь, кто это мог быть?

– А что, давайте где-нибудь выпьем, – вместо ответа предложил Александр, – бар «Грива» должен еще работать.

– Я не пью за рулем, – с сожалением произнесла я, – но чашка кофе мне не повредит!

Я заулыбалась как последняя идиотка.

– Отлично, – просиял Александр, – вы отважитесь взять на борт такого опасного пассажира, как я? – улыбнулся он.

Улыбка, надо сказать, была его коньком. Какая масса оттенков! Она составляла львиную долю его обаяния. Ему вполне можно рекламировать какой-нибудь «Орбит Уинтефреш» или «Блендомед-комплит».

– Мне ничего не остается делать, – с юмором отозвалась я, – прошу.

Я сделала гостеприимный жест, немного напоминающий пас тореадора: слегка нагнулась, обе руки отвела влево. Александр тут же оценил всю комичность моего движения.

– Вам не хватает только бархатной тряпки – и можно на арену. Думаю, особых манипуляций, чтобы победить быка, вам не потребуется. Он бы замертво упал, не в силах устоять перед вашей красотой.

– Красота – страшная сила, – засмеялась я, – только я не такого высокого мнения о себе, как… – Я запнулась в смущении.

– Как окружающие мужчины, – помог закончить фразу мой новый знакомый.

– Вот, вот, – я лукаво посмотрела на него.

Мы сели в машину и направились в сторону центра.

– Вы увлекаетесь французским шансоном? – спросил Александр.

В салоне звучала задыхающаяся от нарастающего волнения песня из «Шербурских зонтиков» в исполнении Азнавура.

– До того как стать свидетельницей вашего акробатического трюка, я питала надежду услышать нечто подобное – щемяще-нежное или мажорное. Но передавали встречу с писателями…

– Вы понимаете по-французски?

– И по-английски тоже…

– Переводчик, – предположил Александр, который, вежливо испросив у меня разрешения, дымил в салоне.

– Не угадали, – лукаво улыбнулась я, – фотокорреспондент в одной из тарасовских газет.

– В какой? – заинтересовался Александр.

– Секрет. – Я остановила машину у светофора. – Так куда мы едем, в «Гриву»?

– А что?

– Просто мне кажется, не совсем спокойное место, – засомневалась я, – там же…

– Полно всяких неотесанных типов и проституток? – с вызовом спросил Александр.

Я только пожала плечами.

– Ну, если вы не хотите, – надулся он, – тогда высадите меня у перекрестка.

– Но ведь можно подыскать что-нибудь…

– Предпочитаю злачные заведения, – резко произнес Александр, – я лишен предрассудков и плюю на ханжескую мораль, стерильные рестораны не по мне. В них есть все: хорошая кухня, сервис, приличное общество, атмосфера интима… Все, кроме жизни. А я гоняюсь именно за ней!

Последнюю фразу он выговорил с каким-то ожесточением.

– Гоняетесь за жизнью? – я с недоумением взглянула на него.

– За впечатлениями, за эмоциями… – более спокойно произнес он.

– Тогда понятно, почему на вас наехали, – многозначительно улыбнулась я, – а чем, если не секрет, вы в этой жизни занимаетесь?

– Я – фотограф, ваш коллега, – он скосил на меня свои карие глаза.

– Вот так да! – воскликнула я с детской непосредственностью.

Александр засмеялся.

– Кстати, – сказал он, – я совсем недавно побывал на выставке некоей Боковой… По-моему, правильно. «Бремя страстей человеческих». Некоторые фото меня просто потрясли. Хотелось бы познакомиться с автором, но не нашлось времени. Я должен был лететь в Прагу.

– Бойковой, – поправила я.

– Что? – не понял Александр.

– Фамилия той фотохудожницы, чьи работы вы оценили, – Бойкова.

– Возможно, – меланхолично отозвался Александр, – вы с ней знакомы?

– Теперь и вы с ней знакомы – это я.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Не может быть!

– Может. В жизни, за которой вы гоняетесь, все может быть. Только как же удается гоняться за тем, частью чего являешься, пребывая словно в глубине вечного моря?

– Вечного моря… – задумчиво произнес Александр, – это вы хорошо сказали: вечное море.

У него был отсутствующий вид. Вообще меня поражали та легкость и быстрота, с которыми живая улыбка на его подвижном лице сменялась задумчиво-отрешенным выражением. В нем были и простота, и сложность. Эти качества смешивались в таких диковинных пропорциях и порождали такие неожиданные, подвластные множеству истолкований реакции, что я терялась в догадках: что это – проявление его наплевательского отношения к себе подобным или природная застенчивость, ранимость, заставляющая иной раз выражаться с такой резкостью? В общем, эта гремучая смесь будоражила мое воображение, пробуждая во мне, как в исследователе человеческих душ, живой интерес.

– Вы завсегдатай в «Гриве»?

– Ну, как вам сказать, – продолжал «отсутствовать» Александр, – что-то вроде… Хотя… Скорее нет. Захожу иногда пропустить рюмочку, поболтать с посетителями. Там собирается преинтересная публика.

– Богема?

– И богема тоже. Всякий сброд. Мне это нравится. Думаю, и вам будет интересно. Найдете материал для следующей выставки.

– Не исключено, – улыбнулась я.

Я затормозила у старинного двухэтажного особняка, в подвальном помещении которого размещался кафе-бар «Грива». Рядом стояли еще две машины: старенькая «Мазда» и видавший виды «Ситроен». Перекинув через плечо ремень «Никона», с которым старалась не расставаться ни при каких обстоятельствах, я подождала, пока Александр выберется из машины. Нажав на кнопку брелока, заблокировала дверцы.

У входа в кафе о чем-то горячо спорили два подвыпивших или обкуренных подростка, одетых, несмотря на холод, только в джемперы.

«Вышли подышать свежим воздухом», – подумала я и, обойдя их, стала спускаться по длинной мрачной лестнице, освещенной одной-единственной лампой.

Александр, держа руки глубоко в карманах пальто, неторопливо шел следом. Когда я открыла дверь и очутилась в холле, передо мной оказалось довольно уютное просторное помещение с мягкими кожаными диванчиками. С одной стороны был гардероб, возле которого, оперевшись спиной о стену, курили две девицы в черных супермини, с другой – узкий коридор, ведущий к туалетным комнатам. У входа в зал скучал детина в камуфляжной форме с резиновой дубинкой на поясе.

На одном диванчике, стоявшем неподалеку от стойки гардероба, развалился нагловатого вида симпатичный парень лет двадцати пяти в черном кожаном пиджаке нараспашку. Он сидел с отрешенным видом, словно ждал кого-то. На стенах из красного кирпича висели несколько зеркал в бронзовых рамах, между которыми были наклеены рекламные плакаты и афиши, одна из которых извещала о скором приезде в Тарасов Ванессы Мэй. Билеты, как явствовало из наклеенного на афишу объявления, можно было приобрести тут же в гардеробе.