Светлана Алешина - Королева черного золота

На меня вдруг дохнуло странной сыростью, померещился теплый туманный день, без единого дуновения ветерка. Призрачные очертания деревьев парка, скрывающегося в белом молочном сумраке, лениво моросящий осенний дождь. Все это было, по меньшей мере, странно: на дворе и правда была осень, но день сегодня выдался ослепительно яркий, солнечный, бодрящий свежестью, высоченная полосатая труба крекинг-завода, по территории которого мы шли, упиралась в изумительной красоты безоблачное голубое небо. Тут на меня снова пахнуло, и я вдруг сообразила, что пахнет вовсе не туманной сыростью, а попросту бензином. Мне вспомнилось, как саркастически все это объяснял мой муж Володька. Дело в том, что крекинг-завод в нашем городе расположен на южной окраине, и как только дует юго-западный ветер, приносящий осенью и весной теплую и сырую погоду, смог от нефтепродуктов накрывает его до самых северных окраин. Вот почему в теплую и сырую погоду у нас всюду пахнет бензоколонкой, и в сознании каждого жителя туман прочно всю жизнь ассоциируется с запахом бензина.

– Так, давайте-ка сначала, – сказал с усмешкой, оглядываясь на меня, мой спутник. – А то мы по телефону разговаривали, и я толком ничего не понял.

Этот человек встретил меня на проходной, провел на крекинг-завод и теперь, похоже, вел по нему с экскурсией. Он мне представился Денисом Федоровичем Щегловым, заместителем главного инженера завода по эксплуатационной части – если бы я еще понимала, что означает все это наукообразное нагромождение слов! На вид ему было лет тридцать семь или сорок. Небольшого роста, коренастый, весьма мускулистый и хорошо сложенный, лицо загорелое, гладко выбритое, а вокруг губ какие-то странные неприятные морщины. Когда он говорил, я не могла оторвать глаз от этих складок вокруг губ, меня они просто шокировали, впрочем, я прекрасно знала почему. Был среди моих знакомых один человек с точно такими же неприятными складками вокруг губ, потом этот человек оказался отъявленным мерзавцем. Из чего, однако, не следовало, что мерзавцем окажется и мой собеседник, поэтому я изо всех сил гнала прочь от себя это неприятное впечатление.

– В принципе, если вы с телевидения, – продолжал он, оглядывая меня, – я думал, вы с телекамерами приедете, снимать нашу работу будете…

– Снимать передачу мы будем в студии, – терпеливо пояснила я. – Сейчас я только подбираю кандидатуру для участия в передаче, потом мы ее утверждаем и выпускаем в прямой эфир.

– И когда же передача?

– В пятницу…

– А сегодня понедельник, – сказал Щеглов. – Ну что ж, время у вас еще есть.

Мы шли по разбитой асфальтовой дороге мимо каких-то непонятных сооружений, похожих на огромные отстойники, в которых что-то бурлило, кипело, разбрасывая грязные брызги. Какая-то грязно-водянистая бурда источала запахи бензина, и над всем этим клубился, мгновенно рассеиваясь, пар, казавшийся воплощенным нефтяным зловонием. Я невольно морщила нос при виде всего этого.

– Да, специфических запахов у нас хватает, – сказал мой спутник, искоса смотревший на меня со стороны.

– Боже мой, что это? – проговорила я, кивая на одну из ванн, клубящихся паром и зловонием около нас.

– Нефтяные отстойники, – пояснил с невозмутимым видом Щеглов. – Перед каждым технологическим процессом реакторы промываются горячим паром. Водно-углеводородная эмульсия поступает сюда, в эти отстойники, где нефть частично осаждается, а частично… – Он, выразительно усмехнувшись, умолк. И до меня дошло.

– А частично смывается в Волгу? – переспросила я его.

– Именно! – подтвердил мой собеседник. – Экологический ущерб, впрочем, невелик. На берегу есть другой отстойник, там вода становится еще чище. Основная же грязь и, соответственно, самая большая вонь остаются здесь…

– И как же вы тут работаете? – спросила я, невольно содрогаясь от ужаса при мысли, что кто-то ходит сюда каждый день и проводит здесь по восемь часов рабочего времени.

– Вот так и работаем, – отозвался Щеглов. – На пенсию, как положено, в 60 и в 55 лет, никаких льгот за вредность.

– И женщины тоже?

– Именно, – подтвердил мой спутник. – Между прочим, женщин-то у нас около двух третей от всего персонала, в том числе главный инженер, Валерия Дмитриевна Рогачева, мой непосредственный начальник. Так что вы правильно сделали, что к нам приехали передачу о нелегкой женской доле снимать.

– Вообще-то наша программа называется «Женское счастье», – робко заметила я.

– Да? – Он от души расхохотался, покачав головой. – Ну, тогда вы ее переименуйте в «Женское несчастье», во всяком случае, несчастья вы здесь найдете больше. Вон, смотрите!

И он показал на дальний конец благоухающего бензином отстойника. На хрупких деревянных мостках я заметила двух женщин, одетых в какие-то темно-зеленого цвета балахоны, с оранжевыми касками на головах. Вдвоем они, напрягаясь изо всех сил, крутили рукоятки какого-то огромного вентиля, поддававшегося медленно и с трудом. Вдруг струя белого пара поднялась откуда-то снизу, окутала обеих работниц на манер заградительной дымовой завесы, сквозь которую я едва различала, как они, пытаясь уберечься от горячего пара в складках своего балахона, продолжают возиться около злосчастного вентиля, крутить его тугие рычаги.

– Вон, видели? – сказал, саркастически хмыкнув, мой спутник. – Мужиков на такую работу надо, тут мужская сила нужна. Да разве мужиков заставишь? – Он безнадежно махнул рукой. – Низкоквалифицированная работа, оплата мизерная… Кто на такое согласится? Только женщины!

– А можно я с ними побеседую?

Мой спутник резко обернулся и пристально посмотрел на меня.

– Успеете, еще побеседуете, – сказал он несколько отчужденно. – Здесь таких, знаете, целый завод. Сначала зайдем к главному инженеру.

В это время мимо нас прогрохотал, обдав бензиновой вонью и пылью, бензовоз. Отважно подскакивая на ухабах, он свернул куда-то за угол и скрылся из виду.

– Так! – хихикнув, сказал Щеглов. – Уже средь бела дня авиационный керосин воруют!

Я с изумлением оглянулась на него:

– А почему вы так решили? Может, это вовсе не керосин…

– А запах? Вы не чувствовали запах?

– Запах как запах, – я пожала плечами. – Бензиновый, как и все они…

– Ну, нет! – Он расхохотался. – Запах керосина совершенно особенный. Лично мне этот запах до сих пор мой старый сарай напоминает. У нас там керосиновая лампа была, мы с ее помощью в погреб лазили. У вас никогда не было старого сарая с керосиновой лампой?

Я отрицательно покачала головой.

– Вон, глядите! – Он показал мне на тот самый бензовоз, остановившийся неподалеку за углом. – Еще тепленьким берут!