Светлана Алешина - Хит сезона (сборник)

– Так чей же это дом? – воскликнула я.

– Тебе этого знать совершенно необязательно, – ответила Митрофанова, и я вынуждена была с ней согласиться.

Я растерянно молчала. Я не смогу наговорить на себя весь этот вздор!

– Неужели вы не понимаете, что я не могу… – начала я, но она меня перебила:

– Это ты не понимаешь очевидных вещей. У тебя будет время немного подумать. Просто помни о том, что через несколько минут сюда привезут твоего юного поклонника, твою странную привязанность… Он останется у меня. И если ты не сделаешь этого, я отдам Ромочку сначала моим мальчикам, Саше с Виталей, а потом попрошу Рыжего проводить его… В последний путь.

– Нет! – закричала я. – Ты этого не сделаешь!

– Сделаю, милочка, непременно сделаю! – сказала Митрофанова, и я поняла, что она действительно это сделает.

– Не трогайте его! – крикнула я. – Зачем он вам?

– Чтобы придушить его, – сказала Митрофанова зло, – если ты предпримешь хоть один шаг, направленный против меня!

– Я… – начала я и замолчала.

– Что? – спросила она. – Согласна взять все на себя? Тогда я его и пальцем не трону.

– Нет! – вырвалось у меня. – Оставьте меня здесь, а его отпустите!

– А зачем ты мне нужна, – усмехнулась Митрофанова, – если ты отказываешься от моего предложения? Иди, испей свою чашу до дна.

Я повернулась и пошла к двери. Ноги были ватные и еле двигались.

– Горькую чашу любви! – донеслись, как сквозь какую-то пелену, последние слова Митрофановой и ее совсем уж уничтожающий меня смех.

Едва я вышла из кабинета, Рыжий приложил к моему лицу чем-то смоченную тряпку, перед глазами у меня поплыли круги, пол ушел из-под ног, и я потеряла сознание.

Через мгновение, как мне показалось, мне поднесли к ноздрям что-то очень резко пахнущее, от чего я задергала головой и открыла глаза.

– Смотри внимательно! – приказал мне Рыжий. – Узнаешь, кто это?

Сквозь мутную пелену я различила, что две «шестерки», Саша и Виталя, держат прямо передо мной за руки стоящего на коленях Ромку.

– Рома! – крикнула я и попыталась вскочить.

Но Рыжий был наготове. Он схватил меня за шею и вновь прижал к лицу тряпку, смоченную эфиром. Я опять отключилась.

Очнулась я в центре Тарасова, сидя на лавочке на своем любимом Камышинском бульваре. Я долго не могла сообразить, что я тут делаю, и с недоумением смотрела на идущих мимо прохожих.

На улице было темно, и это совсем сбивало меня с толку. С трудом сообразив, что сейчас вечер, я начала постепенно восстанавливать в памяти события прошедшего дня и вдруг вспомнила все сразу.

«Ромка!» – мелькнуло у меня в голове, и, прежде чем я поняла, что делаю, я уже бежала к его дому, привлекая к себе внимание прохожих, на что мне было совершенно наплевать. Ромка был в опасности, и это было сейчас важнее всего!

Дверь в Ромкину квартиру была не заперта, и это открытие убило меня окончательно, потому что я вспомнила, что Рыжий приказывал мне смотреть на стоящего передо мной на коленях Ромку, а его держали за руки два парня в черных куртках. Ромка был в руках Митрофановой!

Я вбежала в прихожую, и сразу же мне в глаза бросились следы борьбы – вешалка с одеждой на полу, оторванный от рубашки рукав, разбитое зеркало на стене.

Я подобрала рукав, прижала его к груди и прошла на кухню. Сев на табурет, я огляделась и только тут увидела, что за столом сидят Виктор с Эдуардом и молча смотрят на меня.

– Ну что за истерика, Оля! – сказал Эдик. – Возьми себя в руки.

Виктор жестом остановил его и, подойдя ко мне, прижал мою голову к себе и осторожно погладил. Я разрыдалась и только теперь заметила, что без конца повторяю одно и то же: «Рома! Ромочка! Мальчик мой! Рома! Ромочка! Мальчик…»

– Мы его вытащим обязательно! – сказал Виктор. – Поверь мне, Ольга! Клянусь Мариной!

То ли удивленная, то ли обрадованная, сама не могла понять, я с надеждой посмотрела на него.

– Вытащите, Витя? Правда? – спросила я.

Он не отвел взгляда, и я ему поверила. Сразу стало легче, хотя боль от сознания, что Рома в руках у Митрофановой, не проходила.

– Что здесь произошло? – спросил Эдик, видя, что я немного успокоилась. – Мы вошли минут десять назад и, честно говоря, не знали, что и думать.

– Вы сумели найти что-нибудь на жену Митрофанова? – спросила я взволнованно.

– Ну, кое-что о ней мы и до того знали, – усмехнулся Эдик. – Нужно было только немного обновить устаревшую информацию.

– Нам надо знать все ее квартиры и дачи! – заявила я. – Ромку могут держать на любой из них.

– Не проблема, – ответил Виктор в своем обычном лапидарном стиле.

– Знаем! – кивнул головой Эдик. – Я уже расставил своих ребят приглядывать и за обеими дачами, и за тремя квартирами, и за коттеджем в Миллионеровке…

– Ни в коем случае нельзя сейчас проявлять хоть какую-то активность! – в панике замахала я отчаянно руками.

– Почему? – в один голос воскликнули оба «афганца».

Я сбивчиво, но вполне внятно пересказала им, как в квартиру ворвался Рыжий, как он увез меня, как мне угрожала Митрофанова, и главное – рассказала о ее угрозе в адрес Ромки.

– Если я только попытаюсь сделать против Митрофановой хоть один шаг, она обещала Ромку придушить! – Я опять готова была разрыдаться.

– Да, ситуация, – почесал в затылке Эдик. – Тут напролом идти нельзя, убьют пацана.

Я услышала в его голосе искреннюю заботу о Ромке и, чуть успокоившись, судорожно вздохнула.

– Значит, так! – сказал Эдик, по привычке беря на себя функции командира, и я с радостью уступила ему право принимать решения, которое обычно принадлежало мне, потому что никто, кроме Эдика, и не пытался оспаривать у меня это право. – Делаем пока только то, что никак не укажет на твою активность Митрофановой. У нас три задачи. Первая – позаботиться о Салько прежде, чем он позаботится о себе сам и, не дай бог, исчезнет и из нашего поля зрения, и из-под надзора его столь талантливой в интригах супруги. Вторая – доказать, что ты не убивала эту балерину, ну, Ельницкую, что ли. И третья – вытащить Ромку.

– Это – первая! – перебила я его.

– Нет, Оля! – возразил он спокойно. – Мне тоже хочется побыстрее помочь ни в чем не виноватому пацану. Но если мы сейчас с этого начнем, Митрофанова объявит нам войну, и неизвестно еще, чем эта война кончится. Она выдвинула свои условия – значит, ты должна делать вид, что выполняешь их. Пока она в это будет верить, пацана не тронет. А мы тем временем постараемся вытащить козыри из ее колоды…

– И что же нам делать? – спросила я.

– Прежде всего – сдать Салько Свиридову, – сказал Эдик. – А жена убитого им пожарника, пока она над собой чего-нибудь не натворила, должна дать показания. Сама понимаешь, это сделать можешь только ты. Нам к Свиридову путь заказан. У нас с ним слишком разные представления о методах установления справедливости и порядка. И мы для него – такие же преступники, как и те, против кого боремся мы. Или почти такие же. Но для суда это роли играть не будет. Поэтому садись и звони Свиридову прямо сейчас. Хотя стой! Отсюда нельзя! Он же и тебя арестует за это убийство, которое ты якобы совершила. Ладно, сейчас пойдете с Виктором на улицу, выберете автомат поспокойнее, оттуда и позвоните. Только не долго, а то накроют. Ты, Виктор, останешься с ней. Неизвестно, что еще взбредет в голову этой Митрофановой. На всякий случай, чтобы накладок впредь не было, одну ее больше не оставляй. Мало ли что! Я свяжусь со своими. Будем охотиться за Рыжим.