Светлана Алешина - Хит сезона (сборник)

Он кивнул головой и торопливо заговорил:

– Я все продумал. Сегодня у меня спектакль, кстати – мой любимый «Фауст». Она останется дома одна. Детей у нас, видите ли, нет… хм… Да! И я уверен, что на сегодня у нее запланировано свидание. Прямо в нашем доме. В моем, прошу заметить, доме! Прямо на супружеском, так сказать, ложе! Это уже верх… Верх бесстыдства и предательства! Я еще понимаю, там, гостиница или какая-то квартира для свиданий. Но дома! Это… Это переходит все границы!

– А почему вы обратились именно к нам, Арнольд… Извините, Алексей…

– Васильевич! – подсказал он. – Отчество я не менял. Оно у меня благозвучное… Но в том, что я пришел к вам, а не в частное детективное агентство, виноваты, пожалуй, вы сами. Меня просто поразила оперативность, с которой появляется информация в вашей газете. Это просто удивительно! Я читал в «Свидетеле» о том, что произошло буквально три-четыре часа назад! «Эти люди умеют работать, – сказал я себе. – И работают быстро! Я пойду именно к ним!» И я пришел, как вы можете убедиться… Разумеется, я заплачу. Я не хочу, чтобы результаты этого расследования появились в газете, и понимаю, что в этом случае вы работаете как бы не совсем в своих интересах, ведь вас в первую очередь интересуют, наверное, те материалы, которые вы можете опубликовать. Поэтому я готов оплатить все ваши издержки и компенсировать ваше рабочее время по любым предложенным вами расценкам. Я человек не бедный, да и проблема моя такова, что мне не подобает скупиться.

– Хорошо, – сказала я. – К этому вопросу мы еще вернемся. Прежде всего, скажите мне, какие именно свидетельства измены вы считаете достаточными для установления факта супружеской неверности?

– Ну-у-у… – Он покраснел, собираясь ответить, и я уже поняла, чего он от нас сейчас потребует. – Я бы счел достаточным доказательством фотографии самого факта супружеской неверности.

– То есть фотографии вашей жены в постели с другим мужчиной? – уточнила я, нисколько не собираясь помогать ему преодолевать свое смущение, ведь это он сам ставит такие условия.

– Да! – внезапно воскликнул он с какой-то ненавистью. – И чтобы было видно ее лицо! Чтобы я не думал потом, что вы подсунули мне фотографии другой женщины, чтобы вытянуть из меня гонорар!

«Ах ты, козел! – подумала я. – Это тебе дорого обойдется!»

– Само собой разумеется! – ответила я спокойно. – Вы хотели бы так же видеть и лицо мужчины?

– Да! – сказал он, немного запнувшись. – Непременно – хотел бы!

– Это будет стоить тысячу…

Он снисходительно улыбнулся.

– …долларов, – добавила я, безмятежно на него глядя.

Улыбка застыла на его лице, но я знала, что он не откажется – он слишком много уже рассказал мне о себе и своих проблемах, чтобы уйти просто так и сомневаться потом – не стану ли я разносить эту историю по всему городу или, чего доброго, не напишу ли об этом в своей газете. Он, конечно, может подать на меня потом в суд, но дело-то уже будет сделано…

– Я согласен, – выдавил он из себя, но я решила, что нужно его добить, слишком высокомерно и агрессивно он держался.

– Вынуждена просить у вас предоплату, – сказала я, стараясь выглядеть смущенной.

– Конечно-конечно, – засуетился он, но я видела, что мои слова вызвали у него беспокойство. – Я понимаю… С-сколько?

– А что это вы заикаетесь? – спросила я невинно. – Пятьдесят процентов.

– Да-да, – сказал он рассеянно. – Я готов заплатить сейчас же.

– Как, уже сейчас? – спросила я удивленно. – Вы носите с собой такие суммы? Это, знаете ли, рискованно… Впрочем, это не мое дело. Если мы с вами договорились, то попрошу дать ключи от вашей квартиры, нарисовать ее план и сообщить, в какое время вашей жены не будет дома, чтобы я могла ознакомиться с обстановкой на месте. Вот вам лист бумаги и ручка.

Он выложил из кармана ключи с брелоком, на котором была изображена сцена из Кама-сутры, и немедленно покраснел, заметив мой взгляд на брелок. Затем он вытащил бумажник и отсчитал пятьсот долларов; я выдала ему расписку и заставила подписать расписку и для меня – мол, столько-то выплачено авансом такой-то за такого-то рода услугу. Этим я хотела немного подстраховаться, если у налоговой полиции, на отсутствие внимания которой к «Свидетелю» в ближайшем будущем я не могла надеяться, возникнут вопросы о происхождении этой суммы.

Потом он принялся изображать на листе бумаги свою квартиру, и я поразилась размерам его жилья. Это была пятикомнатная квартира площадью, как он мне не без гордости сообщил, в сто тридцать метров, расположенная в двух уровнях. Если добавить, что дом, в котором находилась квартира, стоял в самом центре городской зоны отдыха, где метр жилья стоил астрономическую сумму, то придется признаться и в том, что меня озадачила и стоимость его жилья.

Откуда у артиста областного театра, пусть у ведущего артиста, такая собственность?

Но это было, в конце концов, не мое дело – устанавливать источник доходов артиста нашего Академического театра драмы Арнольда Салько, «по-уличному», как говорила моя карасевская бабушка, прозывавшегося Алексеем Васильевичем Митрофановым.

Я сунула деньги в сейф вместе с ключами, и мы договорились, что я приду в шесть часов, когда он будет уходить из дома в театр. Его супруга в это время всегда отсутствует – он сам приучил ее уходить из квартиры, когда он готовится к спектаклю. Он делал это в своих творческих интересах, горько добавил он, а она использовала время в своих, предательских по отношению к нему, целях.

Проводив его, я позвала своих приунывших уже опять соратников и заговорщицки на них посмотрела.

– Ну? – спросил меня Виктор, от которого обычно слова не добьешься. – Что?

– Какой ты сегодня у нас разговорчивый! – не преминула я его кольнуть. – А ничего! На ловца и зверь бежит! Сначала я вам прочитаю несколько строк из нашего устава.

Я взяла в руки лист бумаги с подчеркнутыми мной строчками:

– Вот… Виды деятельности… В них среди прочего записано: «…Оказание платных услуг гражданам, организациям и предприятиям в установлении по их просьбе фактов, связанных с их личной жизнью и жизнью членов их семей, направленных против их интересов деятельностью их партнеров, конкурентов и политических противников». Я помню, как я ломала голову, чтобы как-то внести в устав формулировку о журналистских расследованиях. Мне это сделать категорически не разрешили, их, видно, слово «расследование» испугало, а вот против этой казуистической белиберды ни один чиновник не возразил. А в результате мы теперь имеем возможность заниматься – причем без всякой лицензии – тем, что обычно делают частные сыскные конторы. У нас это называется – «журналистское расследование». С сегодняшнего дня это занятие и становится нашим основным видом деятельности. До тех самых пор, пока не заработаем средства на выпуск газеты или не добьемся открытия счета в банке. Или пока не найдем тех, кто вставляет нам палки в колеса. А желающих сделать это – немало, как я понимаю…