Светлана Алешина - Хит сезона (сборник)

– Ситуация с этим законом, – начал он, – складывается на удивление сложная. Признаться, когда Комитет по экономике внес его проект на рассмотрение комитетов, я нисколько не сомневался, что закон с треском провалится. Но оказалось, что я несколько отстал от жизни и плохо представляю себе реальный расклад финансовых интересов в нашей области…

– Простите, Александр Павлович, – перебила я его, – но если вы будете просто рассуждать сам с собой, а не вводить меня в курс дела, я так ничего и не смогу понять. Прежде всего ответьте мне на один вопрос…

Он посмотрел на меня внимательно, выражая готовность ответить на любой вопрос, какой бы я ни задала.

– С какой целью вы мне позвонили?

– Я, видите ли, против этого закона, – сказал он. – И как депутат, и как гражданин, и как отец! У меня, знаете ли, двое сыновей растут… И как мужчина, наконец!

– Хорошо, а при чем здесь я? – пожала я плечами.

– Не перебивайте, – попросил он. – Я все скажу. Мне этот закон кажется глупым и наглым, я считаю, что он оскорбляет достоинство как мужчин, так и женщин. Надеюсь, вы того же о нем мнения.

Я кивнула.

– В этом я и хотел убедиться, прежде чем говорить по существу… Проблема в том, что закон прошел на «ура» первый этап голосования, и я боюсь, что и второй этап пройдет столь же гладко. Я не могу противодействовать этому закону. Наш комитет, всего пять человек, едва ли не единственный голосовал против его принятия в первом чтении. Мы оказались в абсолютном меньшинстве. Из тридцати депутатов двадцать два проголосовали за его одобрение.

– Это и в самом деле весьма удивительно, – согласилась я.

– А вот удивительного в этом как раз ничего нет, – возразил Сидорович. – У меня есть подозрения, что кто-то очень заинтересован в срочном принятии этого закона.

– Почему? – спросила я. – На чем основаны ваши подозрения?

– На фактах! – сказал Александр Павлович. – Вы знакомы с понятием лоббизма?

Я усмехнулась.

– Впрочем, извините… – смутился он. – Я сказал бестактность. Прошу меня простить. Но ведь я тоже слышал об этом и никогда не думал о лоббистах всерьез, предполагая, что это где-то в другом месте, не у нас, в Америке, скажем, или хотя бы в Москве… И теперь у меня просто в голове не укладывается, что мне пришлось столкнуться с этим именно здесь, в Тарасове, и столкнуться непосредственно, лоб в лоб… Недели две назад мне звонили по телефону и предлагали сначала тысячу долларов, потом три тысячи, а когда я отказался от пяти, просто повесили трубку.

– Что от вас хотели за эти деньги? – спросила я.

– Я, к сожалению, тогда не узнал подробно, о чем идет речь, – сказал Сидорович. – Меня просили только о содействии в принятии одного из законов, который скоро будет предложен к обсуждению. Я отказался слишком поспешно, прежде чем понял, о каком законе идет речь…

– И теперь вы думаете… – начала я.

– Я уже не думаю, я уверен! – сказал он резко. – Речь тогда шла именно о законе, связанном с разрешением проституции. Мне достаточно было поговорить с членами нашего комитета, с теми из них, кому я доверяю. Все подтвердили, что аналогичные звонки были и им тоже. Только суммы назывались поменьше, в пределах тысячи долларов. Я думаю, что звонили всем тридцати депутатам…

– Из них «за» проголосовали двадцать два, – вспомнила я. – Итого – двадцать две тысячи долларов. Не так уж и много, надо сказать. Меньше стоимости приличной трехкомнатной квартиры в центре Тарасова. Кто-то невысоко ценит областную Думу!

– Не вижу в этом повода для шуток! – резко сказал Сидорович. – Дума прежде всего сама себя невысоко ценит! Да и что это вообще за мысль пришла вам в голову! Выяснять, сколько денег необходимо, чтобы купить областную Думу!

– Простите! – сказала я. – Я не имела в виду ничего оскорбительного лично в ваш адрес. А Дума… Она сама определила себе цену!

– Впрочем, вы, наверное, правы, – вздохнул он. – И не стоит закрывать глаза на то, что наша Дума продала демократию вместе с интересами избирателей за тридцать сребреников.

– Давайте все же не будем бить себя в грудь или посыпать голову пеплом, – предложила я. – Меня на самом деле интересует вопрос, сколько денег должен был истратить тот, кто добивается принятия этого закона. И не только меня это интересует. Можете быть уверены, что и наши читатели в первую очередь зададут себе именно этот вопрос. Вы согласны с моей оценкой – двадцать две тысячи долларов?

– Нет, конечно, – усмехнулся он. – Это очень усредненная оценка. А подход к каждому был наверняка индивидуальным, ведь мне, вспомните, предлагали и пять тысяч. Кто-то очень хорошо знает, кому и сколько предлагать, у кого какие возможности… Ведь при всем равноправии наших голосов они имеют разный удельный вес, если можно так выразиться. Среди тридцати депутатов есть люди, попавшие в Думу как бы случайно. Они слабы в дискуссиях, не имеют четко сформулированного личного мнения по большинству проблем, подвижны в своих принципах, наконец, просто слабы психологически. Они всегда стремятся примкнуть к большинству или к голосу одного из думских лидеров, заранее пытаются узнать настроение. Они бояться остаться в оппозиции. Голоса таких депутатов немногого стоят. Они никого не могут сагитировать, потянуть за собой. Я не хочу называть имен…

Он посмотрел на меня несколько смущенно, и я поняла, что он невольно дал оценку членам своего Комитета по здравоохранению, которых пытались купить за тысячу долларов каждого. – Но есть и люди совершенно другой психологической природы. Это быки, которых ничто не может заставить свернуть с выбранного ими пути. Они идут вперед и увлекают за собой стадо. Как правило, они хорошо знают себе цену и дешево не продаются.

– И как вы думаете, сколько же стоят их голоса? – спросила я.

– Таких в Думе немного, – сказал он. – Человек пять-семь… Но в этих случаях меньше чем квартирой в центре не обойдешься. Трехкомнатной. Или, на худой конец, иномаркой. Новой, естественно.

– Не будем мелочиться, – сказала я. – Берем в среднем по пятьсот тысяч рублей на каждого из семи, и мнение Думы, можно считать, сформировано. Обойдется это в три с половиной миллиона рублей или сто сорок тысяч долларов. Вы считаете, что это реально? Кто-то сможет оправдать такие расходы в том случае, если закон будет принят?

– Давайте попробуем подсчитать, какой доход приносит одна проститутка своему хозяину, – предложил Сидорович. – Если исходить из рядовых цен, принятых на Большой Кубанской…

– Если мы будем брать в качестве ориентира Большую Кубанскую, – перебила я его, – то тут и говорить не о чем. Это занятие только для мелких сутенеров, которым никогда не собрать со своих «курочек» трех с половиной миллионов рублей.