Октем Эминов - Дело возбуждено... (сборник)

— Грузчик, вы уже всю правду знаете.

— Почти всю. Надо будет еще доказать, что мать оставила вам богатое наследство. Вы говорили, что она умерла шесть лет назад в своем ауле. В Чарджоу она только один раз приезжала, в Махачкале тоже редко бывала, всю жизнь прожила в родном селе… В каком?

— В Цумада.

— Мне придется съездить туда, разузнать, как вы там жили. Если ваши слова подтвердятся, буду отчасти рад за вас. Если бы вы, Ханум, могли упредить меня сейчас, как это было бы нужно нам всем! Вам в особенности.

Веселость Ханум уже испарилась, как мартовский снег. Она слушала меня, а постаревшее на глазах ее лицо, усыпанное сеткой морщин, не меняло своего выражения. Она больше ни о чем не спрашивала меня, не спорила, как это было на других допросах. Она однажды обиделась на меня за то, что я «копаюсь» в ее прежней жизни, уверяла, что я ничего не пойму в ней. Может быть, по молодости я правда не во всем могу разобраться, но я не верю ей, например, когда она говорит, что ей не повезло — она не встретила ни одного хорошего человека, особенно среди мужчин. Они, мол, ее развратили, пользовались ее красотой не для того, чтобы сделать ее и себя счастливыми. Красота помогла ей сделать карьеру… Думаю, не в красоте и не в мужчинах дело, а просто в алчности. Ну а дальше? Что будет с ней дальше?..

— Вам в какую гостиницу? — спросил Мегерем.

— А какую посоветуете?

— Поехали в «Каспий», будете морем любоваться… «Люкс» для вас обязательно найдется.

— Ошибаетесь, если думаете, что милиционер, приезжая в командировку, может жить в «люксе». В нем слишком мягко для меня, боюсь — разучусь работать…

Почему после этих слов Мегерем сделал мне неожиданное предложение? Из вежливости?

— Не хотите у меня остановиться? Приглашаю… Только лачуга неказиста и еду готовить придется самому.

— Спасибо, мне лучше в гостинице. Я пробуду здесь дня два-три, возможно, нам с вами придется встретиться. Оставьте свой адрес… Как-никак десять лет дышали в Чарджоу одним воздухом. А может, бывали вместе на одном тое, может, на похоронах шли за одним и тем же гробом, а то и несли его вместе, а?

— Едва ли. Мы разные люди, общих друзей у нас нет… Может, теперь будут?.. Запишите адрес, рад буду вас встретить.

Адрес я записал, хотя он у меня уже был… Ищет дружбы с милицией Мегерем. Ах, бестия, волк в овечьей шкуре!

Дорога шла круто вверх по узким улочкам — выше и выше. Открылся прекрасный вид на город, в котором тесно сплелись древнее и новое, природа и цивилизация. Махачкала — город очаровательный и своеобразный… Потом дорога пошла вниз, раздвоилась, одна улица повернула, другая вывела нас к входу шестиэтажной гостиницы, торец которой, казалось, уже полоскался в Каспийском море. До скорой встречи, Мегерем.

Состояние Хаиткулы в последнее время было таким неважным, что он совсем потерял покой. Как это можно назвать? Что происходит?

За обедом, сидя в кругу родных, он спросил:

— Мама, на кого я сейчас похож?

Мать ласково ответила:

— Ты похож на моего единственного и любимого сына.

Сидевшая напротив Хаиткулы, слегка встревоженная его вопросом Марал наморщила лоб:

— Ты похож на должника, который назанимал столько у разных людей, что не знает, с кем первым расплачиваться…

Хаиткулы рассмеялся. С облегчением вздохнула и Марал, как будто эти слова объяснили состояние мужа и ее самой. Улыбнулась мать.

«Да! Я — должник, — думал Хаиткулы. — Должник родителей подпаска, должник своего дела, профессии, своей совести и хлеба, который я ем. Даже Каландарову я должен — не могу назвать ему преступников, и неизвестно еще, когда смогу назвать. Я — должник своей жены, которую редко балую лаской, теплым словом. Должник своей дочери, с которой не успеваю проводить времени столько, сколько требуется ребенку. Должник матери, с которой не могу посидеть рядом, чтобы спокойно поговорить о ее здоровье, о нашей семейной жизни, послушать ее рассказы о молодости, не могу повезти ее туда, куда она давно хочет поехать, — в места ее юности. Ежедневно, ежечасно она волнуется за меня, и жизнь ее, наверно, сокращается от этого еще быстрей. Я — не должник, я — виновник ее печали…»

Так думал Хаиткулы и находил все больше и больше причин, чтобы объяснить нынешнее свое состояние, вспоминал и других «кредиторов», с которыми ему все труднее расплачиваться, — это и друзья, которых он забросил, и однокашники, и педагоги, которых он больше не поздравлял с праздниками… Горькие мысли лезли в голову!

Нагруженный ими, Хаиткулы отправился на работу и нос к носу столкнулся с Каландаровым. Пошли рядом. Хаиткулы не стал скрывать перед другом своего состояния, рассказал ему о словах, сказанных Марал. Каландаров тоже рассмеялся.

— Глубина любой оценки, товарищ Мовлямбердыев, заключается не только в ее истинности, но и в своевременности ее вынесения! Слова твоей жены я понимаю прежде всего так: ты должен в первую очередь рассчитаться с нами.

Он опять весело рассмеялся. «Первый кредитор попался на моем пути, — подумал Хаиткулы, — и сразу же требует свой долг…»

Войдя в кабинет, сел за стол, обхватил голову руками. Телефон не дал разгуляться мрачным думам.

Один из дружинников установил адрес некоего Темирова, который в тот роковой день вернулся самолетом из Ташкента в Чарджоу. Сейчас этот Темиров дома, можно застать. Хаиткулы пулей вылетел из кабинета, сел в дежурную машину, назвал шоферу адрес.

Там он постучал в приоткрытую дверь. Чей-то голос ответил: «Войдите». Хаиткулы вошел, снял в прихожей ботинки. Никто его не встречал. Столовая тоже была пуста, зато в спальне на кровати лежал человек. Окна были завешены, но сквозь полумрак Хаиткулы разглядел этого человека: лицо страдальческое, голова обвязана полотенцем. Приподнявшись на локте, он показал Хаиткулы на кресло:

— Садитесь. Простите, что лежу, — ужасная мигрень. Сейчас отпустила… Но я вас не знаю.

— Я из уголовного розыска. Майор Мовлямбердыев. А вы ведь Шерип Темиров, верно?

Хаиткулы был в штатском, поэтому Темирова он застал врасплох. Больной заволновался:

— Склад ограбили?

— Нет. Склад никто не ограбил, я бы знал об этом. Совсем по другой причине разыскиваем вас со вчерашнего дня.

— Еще вчера искали? Что я сделал?.. Да, да, сегодня уже приходили, спрашивали, ездил я в Ташкент или нет. Ездил… Мигрень, наверное, от этого разыгралась. Приходят, ничего не говорят, а только спрашивают… Какая-то неразбериха вокруг.

Хаиткулы надо было его успокоить, чтобы новый приступ мигрени не помешал их разговору:

— Шерип-ага, мы разыскиваем других людей, а вы нам можете помочь. Они, по-видимому, летели на том же самолете…

— Вот как? — Больной откинулся на подушку. — А я-то, по правде говоря, испугался, хотя мне нечего бояться. И все же заведующий складом — нелегкая должность, согласитесь! Мало ли что может произойти. Сторож есть, а все равно, как спать ложусь, все мысли в голове о складе. Жена давно не дает покоя, брось его, говорит. А как его бросить? Привык к нему за столько лет.