Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

— Вы дали маху, старина, — сказал Гэмбл. — Можете не сомневаться. Вскоре вы в этом убедитесь. А покамест…

А покамест Гэмблу, разумеется, ничего не оставалось, кроме как проследовать в компании двух детективов до ближайшего участка и оказаться под стражей. Гэмбла обвинили в том, что в ночь на 21 ноября он преступным образом проник в дом Мартина Филиппа Тиррела, располагающийся на Авеню-роуд, Сент-Джонс-Вуд, и похитил оттуда ряд ценных предметов. На это Гэмбл еще раз покачал головой и со смешком сказал:

— На этот раз — мимо, приятель. Не я это был. Так что давайте завязывать с этим делом.

Напарника Дикинсона это озадачило, он уставился на прославленного Гэмбла с неподдельным любопытством.

— На что ты рассчитываешь? — спросил он дружелюбно. — Алиби?

— Что-то вроде того, старина, — отвечал Гэмбл. — На этот раз никому не добиться обвинительного заключения против вашего покорного. — Он повернулся и с ухмылкой взглянул на Дикинсона. — Считаете себя большим умником? А зря!

Что бы там ни думали другие, Дикинсон не сомневался в своем уме. Он знал также,! что отдал расследованию этого дела много сил. Оно оказалось в его руках с самого начала, и он распутывал его с тем терпением и усердием, которые обеспечили ему высокое положение в Департаменте уголовных расследований. На первый взгляд случай казался совершенно обычным. Из окруженного садом особняка мистера Тиррела однажды ночью были похищены драгоценности и столовое серебро. Взломщик проделал свою работу аккуратно и бесшумно и покинул дом, не разбудив никого из обитателей. Но он оставил след, а вернее — два следа, которые указывали на его личность. На буфете стоял графин с виски, стаканы и кувшин с водой. Взломщик не удержался от искушения. Он выпил, оставив четкие отпечатки пальцев и на стакане, из которого пил, и на кувшине, из которого наливал воду. Дикинсон был хорошо знаком со сливками криминального общества. Он провел много часов за изучением отпечатков пальцев и, увидев эти, сразу же сказал себе: Джек Гэмбл!

Джек Гэмбл тоже вполне заслужил свою репутацию. Этот ловкий малый неплохо зарабатывал своими талантами. В свободное от взломов и краж время он занимался другими темными делишками, главным образом связанными с лошадьми, — порой оставаясь в рамках закона, порой переступая их. Как бы то ни было, он частенько попадался и как раз незадолго до своего ареста у «Гордости Лондона» вышел на свободу, отбыв срок. Терпеливый Дикинсон не упускал его из вида и, разглядев отпечатки, уже не сомневался, что вскоре Гэмбл вновь попадет в его руки. Он тщательно сравнил эти отпечатки с теми, что хранились в картотеке, а затем провел небольшое секретное расследование, выясняя, чем Гэмбл был занят в ночь ограбления. Обнаружив, что тот отсутствовал дома с десяти вечера до шести утра, Дикинсон приступил к делу. Он был одним из самых убежденных сторонников дактилоскопии и заражал своей верой других.

Упрятав Гэмбла под замок, Дикинсон был, однако, смущен его бодрым настроем. Он продолжал навещать его. Он присутствовал и когда Гэмбл предстал перед магистратом, который, хотя и не был безоглядно предан дактилоскопии, все же нашел улики достаточно убедительными, чтобы передать дело в суд. Дикинсон спустился в камеры полицейского суда [14] Полицейский суд рассматривал дела о мелких преступлениях. Он прекратил свое существование в 1949 г. (Здесь и далее — прим, перев.) , где Гэмбл ожидал отправки в следственную тюрьму [15] Тюрьма предварительного заключения. — там ему предстояло пребывать до следующего рассмотрения его дела в Центральном уголовном суде [16] Центральный уголовный суд (Central Criminal Court) находится в лондонском Сити и больше известен как Олд-Бейли (Old Bailey). Подробнее см. глоссарий (4). . Гэмбл приятельски кивнул полицейскому.

— Думаете, все чертовски хорошо идет? Так нет же! — заявил он. — Еще получите от ворот поворот, уж попомните мои слова! Кстати, когда представление? На следующей неделе? Вам, мистер Дикинсон, случаем, не известно ли, кто будет в кресле-то сидеть?

Дикинсон верил в необходимость ровного и даже добродушного обращения с преступниками: в беседах с ними он усвоил тон снисходительного учителя.

— Твой случай скорее всего будет разбирать судья Степлтон, — дружелюбно ответил он. — Алиби, на которое ты постоянно намекаешь, должно быть чертовски убедительным. Что это тебя так насмешило?

Гэмбл посмеивался, словно ему пришла в голову в высшей степени забавная мысль.

Но прежде чем он ответил, непреклонные стражи увели его и вместе с другими подследственными джентльменами препроводили к распахнутым дверцам «черной марии» [17] См. глоссарий (5). . Гэмбл удалился, не переставая хихикать.

— Увидимся, мистер Дикинсон! — сказал он, уходя. — Встретимся в суде на следующей неделе! Вас ждет хорошенький сюрприз.

Это еще более усилило подозрения Дикинсона. Во время предварительного слушания Гэмбл держался странно — дерзко и высокомерно. Он даже не потрудился нанять ловкого адвоката, не раз защищавшего его перед судом и однажды уже вернувшего его друзьям и родственникам. Насмешливо улыбаясь, он выслушал показания касательно отпечатков пальцев и представленные доказательства его отсутствия дома в ночь ограбления. Когда Гэмбла спросили, что он имеет сказать по этому поводу, он ответил, что скажет все, что надо, в нужном месте и в нужное время — «и ни о чем не смолчу, вот увидите». В общем, он был так уверен в себе, что Дикинсон даже стал сомневаться в своей правоте. Но он полагался на теорию, гласившую, что двух одинаковых отпечатков пальцев не существует, и был абсолютно уверен, что отпечатки, найденные на стакане и кувшине мистера Тиррела, принадлежали Джеку Гэмблу.

Когда Джек Гэмбл предстал перед судьей Степлтоном в Центральном уголовном суде, против него были Только показания экспертов и косвенные улики. В действительности же, как показалось по крайней мере одному из присутствующих, перед судом предстал не Гэмбл, а теория дактилоскопии. В течение часа или двух искомые отпечатки пальцев передавались между судейским креслом, скамьей присяжных и адвокатским столом. Еще пару часов эксперты высказывали свои мнения, со знанием дела опираясь на теоретические и практические выкладки таких авторитетов, как Бертильон, Гершель, Гальтон и Генри [18] Здесь перечислены те, кто совершил прорыв в деле точной идентификации преступников. Альфонс Бертильон (1853–1914) придумал систему антропометрической идентификации (бертильонаж), Уильям Гершель (1833–1917), Фрэнсис Гальтон (1822–1911) и Эдвард Генри (1850–1931) заложили основы дактилоскопии. Подробнее см. комментарий, стр. 687–690. . А Гэмбл сидел на скамье подсудимых, — предполагая, что рассмотрение дела может затянуться, ему любезно разрешили присесть, — и следил за происходящим со скучающе-насмешливым видом.