Октем Эминов - Высокое напряжение

— Признаюсь!

— В чем?

— Прыгал с крыши.

— Пойдемте, покажете, где спрыгнули.

— Покажу.

Они вошли во двор, и доктор показал, где он прислонил лестницу, чтобы влезть на крышу, потом вернулись на улицу, он указал место, где приземлился.

Хаиткулы снова обратился к доктору:

— Вы отсюда увидели лежащего человека?

— Отсюда.

— Увидев его, что стали делать?

— Не помню… Помню — пошел отсюда.

— А эти следы разве не ваши? — Хаиткулы указал на несколько следов у самой стены, найденных, когда был очищен верхний слой снега.

— Э-э… мои.

— Как все это понимать? То вы находитесь в нескольких шагах от него, то рядом. Может быть, вы собирались оказать ему первую помощь? Вы же доктор.

— Не помню…

— Почему вы не вышли в дверь, а полезли на крышу?

— Сейчас я не в состоянии это объяснить. Наверное, решил оказаться подальше от всего этого… Такая ситуация. Трудно себя контролировать.

— Шум под окном ночью слышали?

— Слышал.

— В окно видели, что происходит на улице?

— Нет, не смотрел.

Доктор говорил так тихо, что было видно: силы его совсем иссякли. Хаиткулы распорядился, чтобы его отправили домой.

Хаиткулы доложили, что на 25-м километре шоссе Чарджоу — Ашхабад найден обгоревший остов легковой машины марки ГАЗ-69. Хаиткулы немедленно отправился туда.

У почерневших останков машины стояли начальник местного ГАИ, следователь, криминалист Тамакаев, еще три милиционера.

— Похоже, что тот самый «газик», — сообщил Тамакаев. — Следов от обуви только нет, не сгорел же водитель дотла…

— Снег запорошил?

— Снег расчистили, но следов под ним нет. Уходил, видно, по колее от шин, а следы соскабливал металлическим предметом. Номер с машины снял, им и скоблил.

В полости одной из фар нашлись кусочки оплавленного кирпича, которые сразу же передали на экспертизу. Под другой фарой были обнаружены осколки лопнувшего от высокой температуры стекла.

Хаиткулы рассуждал вслух:

— Одна фара была разбита раньше, у дома, — мы это знаем. С выбитой фарой машина проделала примерно двадцать восемь километров. Если убийство совершено в два-три часа ночи, то, учитывая снегопад и гололед, сюда добралась в четыре.

— Возможно, шофера кто-нибудь видел, — продолжил Тамакаев. — На этом месте, конечно, был большой огонь, как в гигантском тамдыре. Его тоже могли видеть с дороги.

Вмешался начальник ГАИ:

— Попробуем перекрыть шоссе с обеих сторон. Если он на попутной выбрался из города, то должен был обязательно оказаться на пароме. Надо там опросить тех, кто дежурил. На пароме регистрируются все машины. Если же он уехал в сторону Ашхабада, то самое время дать указания в Байрам-Али и в Мары, чтобы осматривали машины, проверяли пассажиров.

Хаиткулы попросил его поторопиться. Потом снова обратился к Тамакаеву:

— Если скоблили следы номером, то его надо искать недалеко, у шоссе. Для него это был лишний груз, обуза, где-то рядом и выкинул.

Он пошел к шоссе, а опергруппа осталась возле сгоревшей машины заканчивать экспертизу.

Хаиткулы вернулся на работу и дождался там подтверждения криминалиста, что осколки кирпича соответствуют кирпичной кладке дома, у которого произошло преступление. Вскоре поступил список машин, проследовавших через паром. В Бухару прошли четыре машины, в Ташкент две и три в Душанбе.

Просмотрев список, Хаиткулы направился к начальнику отдела. Подполковник Джуманазаров согласился с предложением направить в Бухару и Ташкент оперативных работников. Но внес поправку в план Хаиткулы: вычеркнул обе предложенные фамилии и поверх них написал одну: «Мовлямбердыев».

— Именно к тебе соберутся все нити этого дела. Потому ты должен сам во многое вникать.

Хаиткулы не возражал.

Из-за непогоды в Ташкенте самолет вылетел из Чарджоу на три часа позднее. Если бы не это, нужные машины можно было бы задержать и проверить в пути. Теперь же пришлось искать их по адресам.

Первый из указанных в списке водителей, как выяснил у него Хаиткулы при встрече, возле Чарджоу никого в машине не подвозил.

Второго не оказалось дома. Хаиткулы поехал на базар: ему сказали, что Берекет (так звали владельца машины) отправился туда на петушиный бой.

В одном из углов базара под большим тутовником собралась толпа болельщиков. Часть их сидела на помосте с пиалами в руках, другие расположились на земле, подстелив под себя что попало. Рядом повар готовил плов.

Протиснувшись к площадке для боя, Хаиткулы увидел Берекета. У того был приплюснутый нос, лицо с резкими чертами, от левой брови до виска шел красный вздутый рубец. Видно было, что это азартный игрок. Он держал в руках своего петуха, куцего и давно потерявшего в жаркой схватке гребешок.

— Дядя, ты уверен в своем петухе? — громко, чтобы все услышали, произнес Берекет.

Это было обращение к сопернику. Обращение и как бы оповещение о начале боя.

— Если бы я не был в нем уверен, сидел бы дома в Яншюле.

Смуглый рябой хозяин петуха, в тюбетейке и полосатом халате, сердито сказал это и тут же бросил кусок сырого мяса своему петуху. Тот на лету схватил его и вмиг проглотил. Так же сердито рябой спросил:

— Какие будут условия?

Берекет как будто ждал этого вопроса и весело прокричал:

— Возьми-ка палку в руку и прочерти сам круг. Мой петух убьет твоего «тбц», а потом сам вынесет его за круг. Если он это сделает, рассчитывайся с приваром!

Рябой хотя и не понял незнакомого ему словечка «тбц» (попросту говоря, «чахоточный»), но уловил, что за ним скрывается что-то отнюдь не хвалебное. Он покраснел от гнева:

— Прошу не оскорблять моего петуха. Из такой дали я приплелся, чтобы он дрался с твоим цыпленком! Если мой Гахрыман (герой) уступит твоему победу и жив останется, я ему сам перережу глотку. Называй ставку и привар.

— Один баран и… — Берекет гладил по голове рвавшегося в бой своего Басара (хваткого), — и ящик водки за то, что он вынесет труп из круга!

Болельщикам хорошо был знаком этот словесный ритуал, предшествовавший бою. Они получали от него не меньшее удовольствие, чем от самого поединка. Симпатии всегда были на стороне того, кто не обижался на соперника и умел сохранить достоинство. Проигрыш в словесной схватке был плохим признаком, предвестником поражения петуха.

Стороны пришли к соглашению, и петухов выставили в середину круга. Они бросились, как тигры, друг на друга. Разговоры и смех вокруг разом смолкли.

Петухи то с растопыренными крыльями, выставив вперед когти, обменивались ударами клювов, то разбегались. Гахрыман был активней. Ему несколько раз удавалось вспрыгнуть на спину куцему — он при этом широко расправлял крылья и был похож на большую летучую мышь. Кривым клювом он долбил голову сопернику, а когти, как ножи, вонзал тому в бока. Куцый какое-то время выглядел растерявшимся и беспомощным, и в черной шевелюре его хозяина в эти минуты, наверное, пробился не один седой волос.