Константин Кислов - Путь на Олений ложок

— Еще бы! Орденоносец, почетный человек. Это тебе не шуточное дело. Пойдем…

Миша, глядя на Толика, еще сильнее ощутил голод, у него неприятно засосало под ложечкой, но он твердо решил молчать и не показывать виду. «А как же во время войны разведчики терпели?.. Обед же никто не таскал за ними… Ну и я хныкать не буду, вытерплю! Мы ведь тоже на боевом задании…»

Толик, чуть не плача, простонал:

— Есть хочу!..

И тут Миша вспомнил, что у него в кармане трусов уже несколько дней лежит рубль, который ему дала мать на мороженое. Он даже подпрыгнул от радости. Толик уставил на него полные недоумения глаза.

— Потерпи, Толька, сейчас есть будем!

— Что есть?

— Лапу будешь сосать, как медведь косолапый.

— Тебе смешно, а мне нет.

Но Миша уже бежал, размахивая на бегу заветным рублем.

Буфет в Доме пионеров оказался закрытым. Миша помчался дальше, забежал в одну палатку, в другую, но там продавались пирожные, печенье, конфеты, пряники. Того, что искал Миша, не было. Ему надо не пряников, а настоящего ржаного хлеба, от которого исходит такой крепкий, хороший запах.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он влетел в булочную, — девочка. Она стояла у круглого детского столика и с наслаждением ела пирожное, сладко прищелкивая языком. Высокая тетя стояла рядом и ожидала, когда девочка доест. У Миши сразу пропал голод. Он на минуту задержался в дверях, потом подошел к прилавку, безразлично поглядел на сдобные булки, красиво уложенные под стеклом витрины, на пирамиды румяных баранок, на горы душистого хлеба…

Но что же теперь делать? Покупать хлеб или подойти к девочке и спросить ее? О чем? Ведь она может ничего не ответить или тетя обратит внимание и прогонит…

И пока он думал и гадал, как ему поступить, девочка вместе с женщиной вышла из булочной. Миша выскользнул следом. «Не буду пока подходить, пусть идут, куда хотят, а я за ними…»

Женщина и девочка подошли к воротам парка, постояли у доски реклам и объявлений, зашли в парк и повернули на центральную аллею.

Как только они подошли к скамейке, на которой сидел Толик, тот вскочил и, маскируясь за деревьями, стал пробираться за ними.

— Она, да? — шепотом спросил Миша, выглянув из-за дерева.

— Она самая. — ответил Толик.

— Подходить близко не будем. До дому дойдем, а там все разузнаем, согласен?

— Согласен… Хлеба купил?

— Не успел.

Толик сморщился, чуть не всхлипнул.

— Осталось немного, потерпим.

Ребята разошлись: Миша на одну сторону аллеи, Толик — на другую. Они двигались осторожно, таились за деревьями, пригибались к кустарникам, как следопыты, выслеживающие добычу. Не заметили, как прошли весь парк, вышли за ворота, пересекли неширокую площадь, скверик с черным угрюмым памятником посредине и остановились у подъезда большого многоквартирного дома. Женщина и девочка вошли в подъезд.

— Вот и пришли, — сказал Миша, но в его дрогнувшем голосе чувствовалась неуверенность. Может быть, надо было сразу остановить девочку и спросить ее? А теперь неизвестно, сколько придется ждать здесь. Может быть, она и не выйдет больше сегодня.

Толик тоже думал об этом, но говорить не хотел. Ему казалось, что чем больше он говорит, тем сильнее и мучительнее ощущение голода.

— Опять будем ждать? — через силу спросил он.

— Придется.

Девочка вышла после обеда. Она прошла в скверик и только хотела сесть на скамейку, как из кустов, росших возле скамейки, показалась голова Толика. Девочка, приняв его за уличного озорника, повернулась, чтобы уйти. Но из-за тополя вышел еще один мальчишка и преградил ей дорогу. Это был Миша.

— А я папу твоего хорошо знаю, — заговорил Толик, пустившись на хитрость.

— Папу?! — девочка удивленно раскрыла глаза. — А у меня нет папы. Он умер.

— Как умер? — усомнился Толик, не доверчиво разглядывая девочку. — А тогда, помнишь? В парке ты с ним гуляла. Он такой черный, высокий… В сером костюме, и портфель у него большой, со светлыми замочками.

— А-а, это вовсе и не папа, а дядя Влас, но его сейчас нет дома, он на юг отдыхать уехал. Он живет не здесь, а на улице Белинского, тридцать два.

— О-о, тогда я знаю этого дядю Власа, — вмешался в разговор Миша. — Фамилия его Мурашкин, да?

Девочка рассмеялась.

— Мурашкин!.. Вот смешно. Может быть, еще Букашкин?.. Вовсе и не Мурашкин, а Керженеков Влас Прокопьевич, вот! — с гордостью закончила она.

Ребята вдруг переглянулись и разом побежали из сквера, оставив в недоумении белокурую девочку.

Шатеркин только что вернулся из города. Едва он сел за стол, как в кабинет вошел дежурный сотрудник и доложил, что его давно ждут два мальчика.

— Два мальчика? — переспросил капитан, с недоумением взглянув на дежурного. — Что же им нужно?

— Не могу знать, товарищ капитан. Говорят, что пришли по какому-то очень секретному делу. — Дежурный поправил спереди гимнастерку. — Мальчишки настойчивые, фамилий своих не называют, держатся строго и ни с кем не разговаривают. Проведите, говорят, нас к большому капитану, которого дядей Колей зовут, и все.

— Вот как! А, да… Наверно те самые.

Дежурный пожал плечами:

— Мальчишки, товарищ капитан, вполне обыкновенные. Один побольше, белобрысый, другой черноголовый, поменьше. Я им говорю: «Капитан придет поздно, идите домой». Ни в какую. «Всю ночь, говорят, просидим, а дождемся».

— Так и есть, они. А ну-ка, зовите их сюда…

Миша и Толик неуверенно переступили порог.

— Ого, рыбаки! Ну, здорово, здорово! — идя навстречу мальчишкам, воскликнул капитан. — Как улов?

— Не рыбачим, — решительно и сухо ответил Миша.

— Почему же не рыбачите? Разве можно бросать такое приятное занятие?

— Просто так, надоело уж…

Шатеркин, внимательно приглядываясь к ребятам, усадил их к столу. Мальчишки держались настороженно и неспокойно… Поэтому капитан решил пока не спрашивать их о причине посещения, дать им оглядеться в непривычной обстановке, а потом перейти к делу.

— Значит, с рыбалкой покончено? Ай-яй-яй! А я-то собирался завтра на уху к вам подъехать. Как же быть?

— Не знаем, — ответил Толик с явным неудовольствием. — Все равно не клюет, чего там сидеть зря? Только комаров кормить.

— Не берет на удочку, сетью попробуйте.

— И сетью не поймается. — поспешно сказал Толик. — Вода очень большая — вот почему…

Миша с подозрением взглянул на капитана. «Чего это он все рыбой интересуется? Ухи захотел… Может быть, уже все знает?..»