Валерий Махов - Вне закона

А люди в этих условиях работают полный рабочий день. Тем не менее иногда он ловил себя на мысли, что лучше на очистных или в аммиаке, чем в крови людской, подлости и горе. Он снова закурил, глотнул противный остывший кофе и снова погрузился в тяжелые размышления. Почему люди не живут по-людски? Как можно из-за барсетки, пусть даже полной, лишить человека жизни?! Или вот сейчас какой-то мститель мочит наркобарыг. То ли для того, чтобы убрать с улиц эту заразу, то ли, наоборот, чтобы убрать конкурентов. Странная какая-то ситуация. В СССР не только секса не было, в СССР и наркомании до 1974 года не было. А в 74-м вдруг в кодексе появилась 229 статья. Такое впечатление, что враги наши вместе с колорадским жуком завезли нам ночью и эту пошерсть. А ликеро-водочная индустрия? Разве это не наркомания? Нет, не Массандра и не Абрау-Дюрсо. А дубильно-сивушно-уродливые напитки типа ряженых водок, портвейнов, солнцедаров, белых крепких (біле міцне), плодово-ягодных (нахально-выгодных)! Разве годами, столетиями нетрезвый монстр-государство не спаивало свой несчастный народ по-черному, чтобы легче было загнать это быдло в загон?! Разве это не государственная политика по онаркоманиванию всего народа?!

Зайцев поморщился и плюнул в сердцах на пол. «Негоже мне, государеву сторожевому псу, думать. Мне сторожить и охранять надо. А думают пусть другие. Неприкасаемые, тьфу, черт, неприкосновенные…»

Один раз Туман попал в так называемый «Раек». Побывав в одном из коридоров первого этажа Министерства обороны СССР, он опешил от надписей на табличках дверей. Некоторые комнаты имели некоторое количество особенностей, так потрясших тогда Игоря. В каждой комнате стояло по несколько столов и одному телефону. В комнатах было пусто, телефоны молчали. Все бы ничего, но таблички на дверях…

Дело в том, что в этом крыле здания размещались генеральные инспектора Министерства обороны.

Три таблички на одной двери, например, сообщали, что за ней находятся генинспектор Минобороны маршал Советского Союза С. М. Буденный, маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов и маршал Советского Союза И. Х. Баграмян. На другой двери было написано, что здесь проходит действительную воинскую службу генинспектор Минобороны маршал Советского Союза Г. К. Жуков, генинспектор Минобороны маршал Советского Союза А. М. Василевский и генинспектор Минобороны генерал армии П. И. Батов. Такие, или примерно такие, таблички легендарных героев гражданской и Отечественной Игорь с трепетом и религиозным восторгом рассматривал на дверях огромных пустых комнат этого крыла здания Минобороны.

Вечером у Жуковых Анатолий Васильевич Ляпидевский с улыбкой рассказал любопытному пацану, что при Минобороны существует так называемый «Раек», в котором доживают легенды «былинников речистых». По старости и ветхозаветности девать их некуда. Вот им и придумали должность – генеральный инспектор Минобороны. Дали один кабинет на пятерых, один телефон, одну дежурную машину, которая в среду возит на базар жену маршала Буденного, а в четверг – маршала Ворошилова. Но самое главное, что раз в год или два им разрешено проводить инспекцию какого-либо военного округа. А это значит, что, проверяя, например, состояние бронетанковых войск Забайкальского военного округа, маршал Баграмян мог устроить королевскую охоту, попариться в русской бане и отдохнуть от московской загазованной цивилизации в девственно-нетронутой тайге. Ведь из всех радостей активной общественной жизни легендарному герою Великой Отечественной маршалу Баграмяну оставили только одну – он руководил военно-патриотической игрой «Зарница». Так что инспектировать один из военных округов было гораздо интереснее, чем из декоративного блиндажа наблюдать за бегающими с деревянными автоматами «потешными полками» перепуганных детей. Конечно, лучше бы быть действующим командующим каким-нибудь родом войск или одним из многочисленных заместителей министра обороны или начгенштаба, но увы. Приходилось вместе с другими, еще живыми легендами делить трудности и невзгоды генинспекторов Минобороны, доживая в «Райке». После веселого рассказа Ляпидевского Игорю почему-то стало грустно. Всех их он мог легко представить в бронзе и граните. Но в «Райке»… Никогда!

По застоявшемуся воздуху в кабинете и синеве под глазами начальника Андрей догадался, что ночь у того была бессонной.

– Ну что, работнички? Наработали? – тихим зловещим голосом спросил шеф. – У кого есть чем похвастаться, я буду очень рад послушать. Молчите? Что же вы такие скромные? Это даже неприлично. Вот ты, Намучерян. Всю жизнь ты видишь всех, а тебя никто и нигде, ты словно человек-невидимка. И как тебе это удается при твоих-то габаритах, а? Мы, конечно, все за тебя рады. Еще бы, прославил общество «Динамо» на старости лет. Но лучше бы ты стал чемпионом района по раскрываемости тяжких преступлений, чем был чемпионом мира по борьбе среди выживших из ума пенсионеров. Чему ты улыбаешься, Лисицын?! – не унимался шеф. – От вас с Дятловым тоже толку мало. Мы – отдел по борьбе с организованной преступностью, а не экзотический зверинец. Вы все на шару заправляете свои машины. На шару жрете мясо в дорогих забегаловках, на шару даже проститутками пользуетесь… Не возмущайся, Волков, ты не пользуешься, потому что тебя твоя прокурорша за яйца подвесит под городским мостом. И все остальное тоже на шару. Вы – элита красноперая. Вас даже менты боятся. Что вам еще нужно, чтобы вывести эту нечисть с улиц?! Почему идет мочилово?! Почему льется пусть черная, пусть преступная, но кровь?! Закатывали бы они друг друга в цемент и топили в Гудзоне, хер с ними. Но в Лопани концы не спрячешь. Они даже в невозбужденном виде будут, что поплавки, из воды торчать. Вон, на хер, на улицу! Не хер сидеть в кабинетах! Отбейте бошки своим «барабанам», открутите яйца своим сутенерам, этим евнухам придорожным яйца совсем не нужны, протрите бельма своим смотрящим, сделайте хоть что-нибудь, в конце концов. Иначе я разгоню этот элитный зверинец к чертовой матери, а вы, сучьи дети, пойдете в ППС пьяниц потрошить да плевки с асфальта собирать. Я вас в участковых сгною! Я вас в отделах кадров закопаю! Вон пошли, уроды! – закончил совещание подполковник Зайцев, обычно спокойный и сдержанный.

Москва. 1970-й год. Тумана всем компаниям представляли не иначе как «полтавская находка Жукова». Пятнадцатилетний пацан, скрипа тележного боявшийся, попал в великолепную семью добрых и хороших людей, где все его любили по-своему. Но больше всех, глубоко и по-матерински, любила его Альбина Феликсовна.

По четвергам в мастерской Жукова проводили так называемые литературные вечера. Тогда в Москве это было модно. По средам – у Рины Зеленой, по четвергам – у Жуковых, по пятницам – еще у кого-то и так далее. Такая форма общения между людьми была для Тумана в диковинку. Мастерская Николая Николаевича находилась в самом центре Москвы, на улице Горького. Напротив Моссовета, правее задней ноги коня Юрия Долгорукого, находилась арка. Войдя в нее, нужно было повернуть налево, к первому подъезду, и подняться на седьмой или восьмой этаж – Туман сейчас и не помнил, но зато точно помнил, что семье принадлежал весь этаж. Так вот, туда по вечерам приходили человек семьдесят-восемьдесят. Все садились за длинный стол, где было что выпить и закусить. И обсуждали последние новости в Москве.