Валерий Махов - Вне закона

– Нет ничего такого, Тумановский, чего нельзя было бы сказать при всех, – сурово заметил судья.

– Неужели вы думаете, что я позволил бы себе шутить с человеком, в руках которого находится моя судьба? Поверьте, это серьезно. Пусть конвой одну минуту постоит за дверями.

– Наденьте на него наручники и выйдите за дверь, – сказал судья, обращаясь к начальнику конвоя.

На Игоря надели браслеты, и он остался один на один с судьей. Чуть помедлив, Игорь открыл кабинку у окна, из которой только что вышел судья, и неловко, закованными в браслеты руками достал из-за бачка кусок ножовки. После этого он показал судье отпиленную решетку и, отодвинув ее, произнес:

– Посмотрите, сегодня я мог бы убежать. Мои друзья побеспокоились. Но мне не надо бежать! Я невиновен. Это мой единственный шанс. Вы видите из материалов дела, что я не бедный человек. Я бы сейчас ушел и спокойно выехал из этой страны. Но я не виноват. Разберитесь. Только не наказывайте конвой, они не виноваты.

– Разберусь! – скрипнув зубами, воскликнул Иван Иванович. – Разберусь!

С этого момента и до конца суда Игорь знал: все будет по справедливости. А это победа!

«Все будет хорошо». Господи, как Игорь ненавидел эту фразу! Откуда человек мог знать, как все будет?! Только Бог знает, хорошо будет или не очень.

– Вася, постарайся все сделать так, как я сказал.

«А хорошо будет или плохо, мы увидим потом. Либо мы поплывем кверху брюхом, либо менты – мимо нас. Время покажет. Только врачи и учителя имеют право на эту фразу. Лишь им, мудрым и справедливым, дано знать, выживет человек или нет. Вырастет он уродом или человеком», – думал Туман, отправляя Васю на задание.

– Он живет один, встречается с женой прокурора. Девка работает адвокатом, еще не проиграла ни одного дела. Но говорят, что работает не только причинным местом, но и головой. Хитрая и коварная змея, раз закрутила мента и прокурора в один узел. Я поездил за ней немного и вычислил график их свиданий. Она по понедельникам, средам и пятницам ходит в фитнес-клуб. Она действительно туда ходит, но занимается индивидуально полчаса – сорок минут. Потом прыгает в тачку, едет к менту и там продолжает борьбу с целлюлитом на очень эффективном тренажере. Потом уставшая, но счастливая возвращается домой.

– Вася, завали мусора, но сделай это изящно. Не так, как ты обычно это делаешь. Чтобы было похоже на ограбление. Или на месть тех пацанов, приятель которых за сто долларов потерял ногу. Лучше всего будет, если ты ему тоже прострелишь ногу. А еще лучше два раза. Чтобы было видно, что стреляет дилетант. Первый раз промажет и пробьет шкуру, а со второго раза пробьет колено. Ну, это пожелание, а там как сложится.

– Не ерзай, командир, все будет, как «за речкой», – с молитвой и свечкой.

– За базаром следи, Бифштекс. Какой я тебе командир? Ты еще бригадиром или завхозом меня назови. У меня есть имя и погремуха.

– Успокойся, Туман. Я не со зла. Так, вырвалось. А окопное братство, оно ничем не хуже арестантского. Там тоже экстрим и смерть. Значит, сколько бы говна мы с тобой ни сожрали, а за базаром все равно паси?

– Ладно, Вася, не злись. Сам не знаю, что на меня нашло. Нервы, блин, комками, ни к черту. Нам всем отдохнуть надо. Вот зачистишь мусора, я тебе такой отдых устрою! А пока побоку лирику. Удачи тебе, мой камуфляжный брат.

– И тебе не хворать, милюстиновый мой!

Припарковав свою машину так, чтобы была видна машина мента, Вася достал заранее припасенные бутерброды и приготовился ждать. Бутерброды были вкусными, кофе из термоса горячим, и Вася с нежностью подумал о Васе. Они познакомились на концерте, посвященном очередной годовщине вывода советских войск из Афгана. Она была с подругой. Подруга, естественно, страшненькая, и Вася сразу переключился на стройную брюнетку. Они стояли в очереди в буфете впереди него и о чем-то озабоченно шептались. Может быть, он и не обратил бы на нее никакого внимания, но подруга назвала ее Васей. Это насторожило Василия, и он стал пристально рассматривать свою тезку.

Уже на первом году службы из письма больной матери Вася узнал, что, во-первых, она его вряд ли дождется, а во-вторых, девушка, с которой он встречался до армии и которая вот уже несколько месяцев ему не пишет, вышла замуж за «нового русского». Вася, тяжело пережив этот первый в жизни удар по оскорбленному самолюбию и мужскому достоинству, с тех пор в основном пользовался услугами вечерних и ночных бабочек. После ранения и госпиталя он побывал дома, сходил на могилу матери, пустил квартирантов в пустую квартиру и дал себе слово по возможности быстро зарезать «нового русского», изломавшего его личную жизнь.

Но он вернулся после армии героем, целым и обозленным, и мысленно поблагодарил того, кто женился на его бывшей девушке. Дело в том, что после родов она так отъелась, что стала жирной до неприличия. К тому же у ее мужа-коммерсанта дела не заладились и они оба подсели на стакан. Ребенка забрали бабушка с дедушкой, а молодая пара уверенно и целеустремленно спивалась. Как-то даже странно и нелепо смотрелся потрепанный малиновый пиджак среди замызганных курток и ветровок таких же не вписавшихся в реалии дикого рынка бывших мужчин. Глядя сегодня на эту жирную и вечно пьяную, с потухшим взглядом, бывшую любимую, Вася был благодарен своему более удачливому в любви сопернику за то, что сия чаша дешевого портвейна его миновала. И тогда, в театральном буфете, когда у девчонок не хватило денег рассчитаться за взятые вкусности, Вася не стал дожидаться, пока буфетчик индифферентно скажет: «…надкус на ем сделан и пальцем смято». Вспомнив о как-то по радио услышанном рассказе Зощенко о пролетарии при власти на свидании, он молча достал недостающую сумму и положил на буфетную стойку. Девушки запротестовали, но буфетчик молча забрал деньги и голосом Левитана на отдыхе произнес: «Следующий».

Девчонки забрали свои продтрофеи и быстро заняли круглый столик. Когда Вася взял свой коньяк и бутерброды, проблемы, где со всем этим пристроиться, у него не было.

– Вы должны оставить свои координаты, и мы обязательно вышлем вам эти двадцать пять рублей, – строго глядя через очки на своего спасителя, говорила страшненькая.

Вася залпом выпил коньяк и сказал, что никаких денег ему не надо, а вот познакомиться он был бы рад.

– Лида, – тут же представилась Неджоконда.

– Василиса, – почему-то покраснев, сказала Мона Лиза.

– Тезка. Я Василий, – весело ответил Вася, и все почему-то рассмеялись.

После концерта Вася провожал девчонок домой. Они были не местные и жили на квартире у бабушки в рабочем районе города, названном в честь некогда прославленного гиганта машиностроения, от которого ныне остались лишь развалины, воспоминания о былом индустриальном величии да двух– и трехэтажные бараки, где жили и спивались бывшие хозяева жизни – рабочие. Возле подъезда была беседка, там играли на гитаре и мутной, давно вышедшей из берегов рекой лились горячительные напитки.