Светлана Алешина - Две головы лучше

Я, конечно, хотела посмотреть. Особенно про Ирину Тимофеевну. Будучи особой любопытной, я немедленно сунула свой нос в тонкие листочки ксерокопий, пытаясь примерить на каждого маску убийцы.

Мне даже припомнился тот забавный толстяк, которого я встретила у дома, но на него, к сожалению, Лиза собрала очень мало сведений.

– Он вообще тут пятое колесо в телеге, – сообщила она мне. – Главные действующие лица – наша Ирина и ее подруга Валюха. Этой парочке сирен запросто подходит титул отравительниц. Можно обеим повесить по медали Марии Медичи.

– А что, такие есть? – спросил Ларчик.

– Нет пока, но ради этих двух особ я бы их точно создала! Самое главное, что я заметила одну странную закономерность – две женщины находились с нашими отравительницами в настолько дружеских отношениях, что не поленились составить завещания в их пользу, после чего обе преставились. У меня лично закралось подозрение, что если раньше обе наши дамы не задумывались, что они продают, поскольку куда больше их заботила прибыль от продаж, то на сей раз они прекрасно знали, какой гадостью пичкали несчастных! Жаль, что у нас уже нет никакой возможности проверить содержимое подсунутых коробочек фирмы «Парлис»! Я бы не удивилась, если бы в них оказался цианистый калий!

– Но как же это прошло мимо наших ментов? – возмутился Ларчик.

– А дело это вел некий Таманцев, – усмехнулась Лиза. – То есть твой знакомец с брюшком…

– ?!

Я вытаращилась на нее, боясь поверить своим ушам.

– Лиза, уж не хочешь ли ты мне сказать, что все жильцы этого дома – просто банда?

– Я говорю это уже давно. Таманцев, кстати, личный друг Барышникова. Квартиры оба они получили сразу после того, как наши дамы отмазались подчистую. Сдается мне, не обошлось тут без помощи нашего Байсарова.

Та-ак…

Я вскочила с места.

– Куда ты, Саша? – спросил меня Ларчик.

– Мне надо проверить одну вещь. Сейчас, подождите минутку…

Я вернулась в кухню и опять стала крутить телефонный диск. По 09 мне удалось узнать номер таманцевского телефона.

Я набрала его.

Моя мысль была совершенно дикой, но не лишенной здравого смысла.

– В конце концов, лучшие бандюги получаются именно из бывших ментов, – процедила я сквозь зубы, слушая телефонные гудки.

Состояние мое было, мягко говоря, взбудораженным.

Что я скажу, если он сейчас возьмет трубку и я узнаю голос из моего ночного кошмара?

Наконец трубку подняли, и сердце мое забилось так, что мне на мгновение показалось: сейчас оно вырвется наружу, сломав мою грудную клетку.

– Алло? Алло? – надрывался Таманцев.

Я молчала, пытаясь определить, этот ли голос я слышала по телефону, он ли приказывал мне привести на почтамт Лизу? Признаться, мне не удалось этого определить. Как я уже говорила, ночью абонент беседовал со мной явно измененным голосом, сейчас же Таманцев говорил своим обычным, не пытаясь его ломать. К тому же он вполне мог нанять для разговора кого угодно. Потом я осторожно опустила трубку на рычаг.

Ах, черт побери, если бы мне хватило ума записать мой «сон» на магнитофон!

Сейчас я ни в чем не была уверена. Ни в чем. Одни догадки – без доказательств. Я брожу в темном лесу и только чуть-чуть впереди, сквозь ветки, вижу нечто более-менее похожее на выход.

Догадки?

Вымыслы?

А если через них есть вероятность выхода? Скажем, отметаешь один выход, находишь другой? «Вот он змей, в окне маячит…» Никто, правда, пока не маячит, только смутная тень, но и она начинает обретать черты…

А это не так уж мало! Конечно, еще рано воскликнуть: «Ай да Саша! Какая ж у Саши золотая голова!»

Пока еще тебя бьет как в лихорадке и мысли уплывают куда-то в пространство, не давая поймать себя за маленькие хвостики. Но по крайней мере, где-то в конце этого туннеля забрезжил свет, и это дает надежду, что завтра…

– Сашенька?

Я обернулась.

Голос Ларчика вырвал меня из моего оцепенелого состояния.

– Что с тобой происходит? Тебя всю колотит, как в лихорадке… Если ты обиделась из-за Лизы…

О господи!

Если бы я не была так озабочена происходящим, я бы расхохоталась истерически! Надо же быть таким самонадеянным типом! Он думает, я схожу с ума от ревности!

– Все нормально, – выдавила я из себя улыбку. – Просто маленькие личные проблемы… Не более того.

Он продолжал смотреть на меня озабоченно.

– Судя по твоему виду, не такие уж и маленькие, – с сомнением покачал он головой. – Попробую догадаться – это из-за того типа, который разыскивал тебя ночью?

Надо же! Просто Ниро Вульф какой-то!

– Ларчик, когда вся эта история закончится, я не премину подарить тебе орхидею, – фыркнула я. – Твои детективные способности потрясают!

На этот раз он остался равнодушным к моей колкости. Ничего не ответил, просто спросил снова, чем он может мне помочь. И не соглашусь ли я рассказать ему, в чем дело.

Мне ужасно хотелось все ему рассказать. Но я помнила об условии. Я должна молчать. Значит, мне надо выкручиваться в одиночку. Иного выхода нет. Разве что Пенс. Он в условиях договора не значился, значит, моему бедняжке опять придется находиться рядом со мной в минуту опасности!

– Не могу, Андрей, – вздохнула я. – Дело это касается не только меня. Вот когда все закончится, я тебе расскажу.

Если, конечно, останусь жива, хотела добавить я, но воздержалась.

Половина откровенности – почти откровенность.

– Мне надо ненадолго уйти, – сказала я.

– Ты вернешься? – спросил он.

– Конечно, сегодня я приду еще…

Черт побери, у меня это получилось так, будто завтра я могу сюда не прийти!

А ведь и правда – могу…

Подавив огромное искушение разреветься и поведать Ларикову все, что произошло сегодня ночью, я быстро оделась и, только оказавшись на улице, смахнула с век дурацкие, злые слезы.

Сейчас я казалась самой себе маленькой и хрупкой, как эта лысая еще веточка, послушно болтающаяся под ветром.

– Вот и нет, – прошептала я, сердито глядя на небо, как нарочно, из голубого превратившееся в серый свинец. – Я сильная и большая. И не с такими проблемочками Саша справлялась, между прочим!

Странно, но это самовнушение оказало свое действие. Я пришла в себя, спрятала свой страх поглубже и отправилась прямиком к треклятому дому, в котором нашла приют целая банда отравителей.

«Коль скоро суждено навек уйти мне в дальние края, а я всего лишь человек, не из железа плоть моя, и бесконечно жизнь ничья не может длиться на земле…»

Однако мрачные стихи приходят мне на ум! Да и в душе моей звучит «Малагенья» – траурное песнопенье древних испанцев!

Я вздохнула. Дом уже был передо мной, загадочный и мрачный. Теперь загадочные орнаменты на цоколе казались мне каббалистическими знаками, призванными охранять чужое Зло, дабы сделать его бессмертным.