Светлана Алешина - Чудеса в решете (сборник)

– Встречалась.

– И что?

– Ничего.

– Что значит «ничего»?

– А то, что он, похоже, ни в чем не виноват. Он любил Настю, искренне любил.

– Наркоманы вообще искренне любят, – ехидно возразила Регина. – «Хочешь, я убью са-седей, что ме-шают спать?» – пропела она неожиданно. – Знаете такую песню? Между прочим, тоже о любви, и та, которая ее поет, посвятила песню своему парню-наркоше.

Лариса не стала возражать, хотя на этот счет у нее было вполне определенное мнение. Не стала она говорить Регине и о том, что в деле имеется свидетель, который видел некую блондинку в квартире Насти в день убийства.

– И потом, Лариса, – продолжила Регина. – У меня нет, как это говорят, мотива.

– Это насчет Насти? – уточнила Лариса.

– Да. Зачем мне ее убивать? Наследство все равно достанется не мне – это, я думаю, ты уже у Карякина узнала.

Котова кивнула.

– Так что… – развела руками Регина. – У меня, правда, нет алиби. Когда я узнала время смерти Настьки, то боялась, что меня будут подозревать в первую очередь. Сама понимаешь, отношения у нас сложились своеобразные.

Она вздохнула и усмехнулась краешком губ.

– Да я и не ставлю тебя на первое место в списке подозреваемых, – постаралась развеять ее сомнения Лариса. – А отношения у вас здесь действительно своеобразные.

Регина, похоже, успокоилась и даже улыбнулась.

– А то, что Карякин трахался со своей дочерью – мне сейчас, откровенно говоря, безразлично, – махнула она рукой. – Лишь бы Вовчик не отправился вслед за ней туда.

Регина красноречиво показала рукой на небо.

– Горе-то, сама понимаешь, немалое, – заключила она. – Дочь потерять.

– А ты сама хочешь детей от него? – неожиданно спросила Лариса.

– Зачем? – простодушно удивилась Регина.

И тут же, видимо, просчитав в уме, что ответ ее был слишком откровенным, поправилась:

– Понимаешь, дело-то серьезное… Не знаю, кстати, хочет ли ребенка сам Карякин. Мы с ним на эту тему не говорили. А тебя-то почему это интересует?

– Да так, в общечеловеческом смысле, – ответила Котова и поднялась со стула, давая понять, что разговор окончен.

– В каком-каком смысле? – нахмурилась Регина.

Лариса улыбнулась как можно приветливее и добродушно махнула рукой:

– Неважно. Спасибо за беседу и информацию.

– Не за что, – фыркнула Регина и вышла в прихожую, чтобы проводить ее.

Тут из кухни выглянул Ромаев.

– Лариса Викторовна, я вам нужен? – спросил он с оттенком подобострастия.

– Нет, Лешенька, теперь я справлюсь сама, – ответила Лариса, глядя ему прямо в глаза. – Ты свою миссию уже выполнил.

И, попрощавшись с Региной и Ромаевым, покинула квартиру Карякина.

Последующие часы Лариса посвятила размышлениям в излюбленном ею Зеленом кабинете ресторана «Чайка». Похоже, расследование выходит на финишную прямую. Ей предстояло разобраться в некоторых деталях.

И главное – это мотив. Регина была права – нет мотива, нет! Не прорисовывается он, хоть ты тресни! Ну не ревность же! Не смешите себя, Лариса Викторовна!

А он должен быть, должен. Ромаев и Регина – вот два главных действующих лица. Принимая на веру то, что инцеста между Настей и отцом не было, Лариса оставалась без мотива. Если же предположить, что инцест все же был, то она все равно не верила в то, что Регина решилась по этой причине убить свою бывшую подругу. Не производила она впечатления трепетного и эмоционального человека, для которого подобная «травма» была бы чем-то из ряда вон выходящим. Главное для этой женщины – деньги, и из этого надо было исходить. Так что – или мотива нет, и Регина непричастна, или же он есть, но Лариса его пока не обнаружила.

Фигура Ромаева – вот что не давало ей покоя с самого начала расследования. Его подозрительное поведение – о чем оно говорит? Он не убивал, это понятно. Убила женщина. Не стоит ли за этой незнакомкой Ромаев? Может быть, но опять Лариса упиралась в отсутствие мотива.

Но ведь кто-то дописал за Настю эти строчки об инцесте. Без литературной экспертизы видно, что дописал. И сделал это 27 апреля, то есть сразу после начала Ларисиного расследования.

Заварив себе кофе покрепче, Лариса снова погрузилась в размышления. Спустя полчаса она прошла в свой кабинет, включила компьютер, снова открыла Настин файл и прочитала текст внимательно с начала до конца.

Затем она набрала номер домашнего телефона учительницы Лицовой, потом – учительницы литературы тридцать седьмой школы Ирины Евгеньевны. Поговорив с ней насчет текста файла и выслушав ее мнение, она пришла к выводу, что пора осуществить ряд последовательных действий. В этом ряду значились откровенный разговор с Карякиным, посещение парочки Мартынова – Шулепов и, наконец, разборка с Алексеем Ромаевым.

Лариса уже собралась было отправиться к Мартыновой и ее «пупсику», как ее остановил телефонный звонок. Она сняла трубку и услышала ровный голос Николая Лукашина:

– Лариса Викторовна, здравствуйте. Я позвонил насчет новостей по делу.

– К сожалению, пока ничего конкретного нет, – ответила она.

Для нее было абсолютно ясно, что Лукашину ни под каким видом нельзя рассказывать все, что она прочитала в компьютерном файле Анастасии Карякиной.

– Вам еще нужны ключи от квартиры Насти? – спросил сразу поникшим голосом Лукашин.

– Нет, если хотите, я могу их вам вернуть.

– Тогда давайте встретимся сегодня у нее дома.

– Хорошо, в два часа, – ответила Лариса, рассчитывая к этому времени уже провести разговор со «сладкой парочкой» двух потрепанных жизнью тунеядцев.

– Договорились, – сказал Лукашин и повесил трубку.

А Лариса поспешила к матери Насти. Дверь ей открыл, как и в первый раз, «пупсик». Сначала он, видимо, по привычке, маслено улыбнулся, а потом, рассмотрев Котову более пристально, убрал улыбку со своей физиономии.

– Проходите, – сказал он.

Лариса не стала благодарить его за проявленную вежливость, а просто прошла в комнату.

– Гена, пока не поздно, кончай жить с этой старухой, – обернулась она к нему, явно имея в виду Зинулю, развалившуюся в старом кресле.

«Пупсик» почему-то растерялся. А Зинуля, услышав эти слова, сделала возмущенное лицо.

Поведение Ларисы, конечно, было откровенно провокационным, но именно на эту реакцию она и рассчитывала.

– Слушай, если ты точно не ответишь мне на мои вопросы, я тебя сдам Карякину, и ты пожалеешь, – грубым тоном обратилась Котова к хозяйке квартиры, опережая ее возмущенные тирады. – А еще влеплю тебе парочку-троечку лет за шантаж родной дочери. Поняла, актриса недоделанная?

И тут Лариса убедилась, насколько действенным оказался такой подход по отношению к людям, находящимся на социальном дне. Мартынова вдруг испугалась, прижала руки к лицу и посмотрела на нее как кролик на удава.