Светлана Алешина - Тушите свет (сборник)

– Здоренко! Алло! Алло, твою мать!

– Товарищ майор! – заорала я, выхватывая трубку у Виктора. – Они ее похитили, они ее убивают! Помогите! Это Бойкова!

Майор Здоренко замялся лишь на секунду. Как только я сделала паузу для вдоха, он рявкнул мне в самое ухо:

– Молчать, Бойкова!

– Молчу, – всхлипнула я, – молчу, а вот они…

– Молчать! – повторил майор, не намного тише, чем в предыдущий раз. – Отвечай быстро и односложно: кто они?

– Не знаю! – сказала я. – Бандиты! Убийцы!

Майор выругался и задал второй вопрос:

– Кого «ее»?

– Маринку. Мою Маринку! Вы ее помните, она еще…

– Бойкова! – почти спокойно проорал майор. – Или ты прекратишь биться в истерике, или я сам сейчас приеду и надеру тебе задницу. Ремнем. Докладывай обстановку. Четко и односложно.

Ну я и доложила.

– А трубку я не положила, чтобы узнать, откуда она звонила! – крикнула я под конец. – Я знаю, что на АТС можно будет узнать этот номер, и я… и вы…

– Ладно, – проворчал майор Здоренко, – давно я не поднимал ребят в учебную тревогу. Все необходимости не было, и так работы до хренища… Бойкова!

– Я здесь, – пролепетала я.

– А ты знаешь, сколько стоит ложный вызов ОМОНа? – Судя по интонациям, майор решил пошутить, но мне-то было не до смеха!

– Товарищ майор, – чуть ли не прорыдала я в трубку, – время, время идет! О чем вы?

– О чем ты! – ухмыльнулся майор. – Приказ я уже отдал, пока ты носом хлюпала, у меня же не один телефон. Две машины уже выехали по адресу твоей Маринки. Она ведь на Советской живет, так?

– Так, – ответила я.

– Так что сиди и жди ответа, Бойкова, – подвел итого майор Здоренко.

– Нет, я тоже еду! – крикнула я. – Уже выезжаю!

– Ну как хочешь, все равно мы раньше будем, – буркнул майор и отключился без предупреждений. Я какое-то время недоуменно смотрела на трубку, потом бросила ее на диван.

– Виктор! – крикнула я, оглядываясь по сторонам.

Виктор выглянул из коридора, уже одетый в свою куртку. Он показал мне ключи от машины, и я услышала, как открылась входная дверь.

Я быстро соскочила с дивана и заметалась по комнате. Сперва я набрала полные руки губнушек, карандашей и прочих радостей, потому что, разумеется, успела дома не только в халатик переодеться, но и искусственную красоту смыть.

Посмотрев на все эти туши-карандаши, я швырнула все на диван и побежала в коридор, понимая, что времени у меня все равно нет. В коридоре я даже не надела туфли, а вонзилась в них как-то с разбегу. Подхватила на бегу свою сумочку, бросила в нее маленькую походную косметичку, захлопнула дверь и прыжками, цепляясь за перила, поскакала вниз. Хлопнув дверью подъезда, я выскочила на улицу.

Моя верная «Ладушка» уже стояла под всеми парами, и я плюхнулась на переднее сиденье рядом с Виктором.

Он рванул «Ладу» с места, и мы помчались вперед.

Я оглянулась на свой дом, потом посмотрела на себя в боковое зеркало и присвистнула от досады. Но вместо жалкой попытки краситься на ходу я решила просто закурить. Это действие было самое подходящее сейчас.

Маринка жила в центре города, на улице Советской, в старом дореволюционном доме с кариатидами. Мы доскочили до Советской настолько быстро, насколько вообще позволяла максимальная скорость моей «Ладушки».

Рядом с Маринкиным домом, уткнувшись носами в ее подъезд, стояли две пустые машины ОМОНа.

Виктор еще не успел затормозить, как я уже выскочила из «Лады» и едва не упала, но, пробежав вперед, зацепилась рукой за бампер ближайшего зеленого «уазика» и проскочила в подъезд.

В подъезде я с разбега ткнулась головой в грудь здоровенному омоновцу, стоящему около двери в квартиру. Омоновец что-то пробормотал, а я, потирая ушибленную о его бронежилет голову, на ходу шепнула «извините» и влетела в Маринкину квартиру.

Вся Маринкина коммуналка в полном составе собралась в общем коридоре, как на собрание. Во главе потревоженных жильцов возвышалась Серафима Наумовна. Тут же шуршали еще две какие-то старушки, глядя на черные маски омоновцев, и топтался Толик, сын Серафимы Наумовны. Этот Толик, очевидно, поднятый с постели и решивший показать влетевшему в квартиру ОМОНу, что он свой и ему-то уж точно не нужно давать прикладом по носу, накинул китель прямо на голубую майку и выскочил в таком виде в коридор, сверкая голыми коленями и вводя в смущение старушек толстыми волосатыми ногами.

Майор Здоренко с хмурым видом стоял посреди коридора и недовольно посматривал на Серафиму Наумовну, насевшую на него своей великой грудью. Как я поняла, она давала показания, которых от нее никто не требовал.

– Вы не поверите, господин майор, я как только открыла им дверь, сразу почувствовала недоброе. Вроде обыкновенные молодые люди, но сердце, – тут Серафима Наумовна благоговейно положил ладонь на левую грудь, ладонь легка почти параллельно полу, – но сердце, оно же вещун, вы понимаете меня, господин майор, оно мне сразу сказало: Сима, это не к добру, Сима, не уходи из коридора, Сима, здесь сгущается…

Тут Серафима Наумовна была вынуждена замолчать, потому что майор Здоренко, увидев меня, сразу отвернулся от нее.

– Явилась, – буркнул он, подходя и пронзая меня своим острым взглядом из-под козырька фуражки.

– Ага, – задыхаясь, сказала я, осматриваясь, – а где…

– Там, – коротко ответил мне майор и кивнул в сторону Маринкиной двери. – Иди к своей подружке, она там нашатырь нюхает. Понюхайте вместе, только недолго, потом на разговор ко мне в машину. Ясно?

– Ага, – выпалила я, уже собиралась рвануть в Маринкину комнату, но майор снова задержал меня.

– Две минуты, – сказал он и презрительно фыркнул.

Я, не тратя время на еще одно «ага», просто кивнула и влетела в комнату.

Моя Мариночка, живая и здоровая, сидела на своей кровати и печально шмыгала носом. Перед ней сидел на стуле какой-то омоновец, большой, широкоплечий и пятнистый, и махал у Маринки перед носом пузырьком.

– Живая, – выдохнула я, чувствуя, как меня переполняет радость, – живая, швабра…

– Почти, – жалобно сказала Маринка и тут же обратилась к омоновцу, собравшемуся при моем появлении встать и уйти: – Дай еще понюхать, что-то мне опять нехорошо.

Она понюхала, чихнула, извинилась, и тут омоновец все-таки поднялся, поставил стул к столу и вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Маринка, запуская нос в оставленный им пузырек, пустилась в объяснения, но не в те, которые от нее ожидались.

– Это Гена, фельдшер из группы физической защиты, – со слезой в голосе сказала она. – В каждой… апчхи! Извини… В каждой группе есть один дипломированный медработник… на всякий случай… Мне Гена все объяснил… Он не местный, а из…

Я упала на кровать рядом с нею и бесцеремонно отобрала у нее пузырек с нашатырем.