Юлия Павлова - Финт покойной тети

Нюхнув водки, я тоже приказала себе «держать нутро» и в семь глотков влила в себя «горькую», предназначенную растворить горечь во мне.

Было очень противно. Водка на дно желудка падать отказывалась, стояла в горле. Жест из генетической памяти пришел сам собой. Согнув правую руку, я вдохнула запах шерстяного свитера. «Закусить мануфактуркой» — так это называется. Водка шибанула в голову минуты через две. Но шибанула так, что пришлось сесть на стул. Кухня поплыла в легком тумане… Мне стало легче? Не очень.

Зазвонил телефон.

— Да.

— Привет, Настя. Вадик говорит. Ты как там? Не обижают тебя?

— Обижают. Леша меня бросил.

— Какой кошмар! — Сочувствия в голосе было столько, сколько жидкости в таракане. — Если тебе одиноко, я могу приехать развлечь.

— Сегодня не то настроение. А завтра, может быть…

— Ну ты давай не мерзни. И это, раз сказала, значит, отвечаешь за базар?

— Отвечаю. Перезвоню.

Надо отключить телефон, в таком состоянии меня может потянуть на подвиги. У меня подобной практики пока не было, но на задушевные разговоры уже тянет. Два дня истерики для «слухачей» устраивала на «сухую». Вот сейчас, сейчас надо было бы завыть и забиться головой о стену…

Опять зазвонил телефон.

— Да.

— Привет, капитанша Флинт. Пиастры приготовила?

— С кем имею честь?

— Ой, как строго! Сигизмунд Иванович беспокоит. Деньги посчитала?

— Сизый, напомни мне, пожалуйста, за что я должна тебе деньги?

— За то, что выпендриваешься много.

— Я могу Вадику нажаловаться, из тебя шашлык сделают и под Новый год продадут его на базаре.

— Ты, инвалидка, соображай, что несешь. Вадик далеко, а я постоянно рядом. Уделаю тебя, как бог черепаху, будешь лежать и смотреть в потолок.

Вот урод-то. Наорать на него? Получить краткое удовольствие? А потом он подстережет в сумерках и пырнет со всей дури ножом.

— Сизый, слышишь меня? Позвони мне завтра, надо встретиться, поговорить.

Не знаю, как другие люди себя чувствуют, когда от них постоянно хотят денег, а меня ситуация начала раздражать. Сегодня лучше всего отсидеться дома с пьяной мордахой, не высовываться. Я подвинула рычажок на телефоне — так спокойнее.

По телевизору американские жители пустынного штата боролись с громадными динозаврами, по трем программам шли полицейские сериалы, по двум музыкальные клипы, намозолившие глаза. Смотреть нечего, если только «Катастрофы и войны недели». Оптимизма, естественно, эта передачка тоже не прибавит. А вечер только начинается. Может, еще водки выпить? Я прислушалась к организму. Водки организм не желал, но мартини, пожалуй, можно испить.

Еле встав, я сделала ознакомительный марш-бросок по местам, где должен стоять алкоголь. Однако… Гости допили все. Помнится, был еще ящик мартини, но он мною же был отправлен на дачу. Если нельзя, то, конечно, в два раза больше хочется. Черт! У меня же в подполе литров сорок вина! Вот куда мы сейчас направим свои нетрезвые стопы. Главное, не пи…ся, то есть не упасть с лестницы.

Спуск прошел благополучно. Усевшись между двумя бочками вина, я черпала по очереди ковшиком «Изабеллу» и «Монастырскую избу». А может, я погорячилась с отъездом отсюда? Погреб мне сейчас очень нравился. Хотя на даче он не хуже. Стеллажи такие же. Только нет тайного помещения с бумагами, на которых изображены выдающиеся граждане США.

Как все же некоторые люди хотят получить эти миллионы, эту возможность, не работая, иметь все блага и власть. Они даже готовы заплатить за это чужими жизнями. А вот один умный миллионер сказал, что если человек думает, что в деньгах счастье, значит, у него денег нет.

У меня они есть. Много. Еще есть более-менее сносное здоровье, любимые родители, подруга, бывший любовник… А я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу сидеть на даче и ткать гобелены. Меня бабушка учила. Красивые, добротные гобелены, все какая-то польза людям. Или, например, помидоры можно выращивать, пионы разводить… Но в покое меня не оставят. Хотят эти люди денег? Они их получат.

Решив закончить вечер «Монастырской избой», я зачерпнула ковшик на полтора литра и выбралась в гостиную. В голове роились мысли и выстраивались планы. Мысли копошились все сплошь умные, планы, соответственно, грандиозные.

Для удобства мышления пришлось забраться в кровать. Опять зазвонил телефон. Рычажок, что ли, сместился? Точно, неаккуратно я с трубкой обращалась в последний час.

— Да.

— Ты где была?

— Андрюшенька! Только тебя и не хватало. Завтра, Андрюша, будем общаться, завтра.

— Голос у тебя… странный.

— С чего бы это, братец? У меня все отлично. Я безработная, безденежная, любовник бросил, родственник по крови склоняет к сожительству, два бандита жаждут пообщаться на предмет денег и пользования телом.

— Ты пьяная, что ли?

— Не то слово. До завтра.

Телефон выключился просто. Дернула за шнур, телефон звякнул посреди разговора и замолчал. А сотовый я вчера маме отдала. Алексей по нему звонить не будет, а «слухачи» из спецслужб пусть наслаждаются бабскими разговорами. У женщин среднего возраста они настолько откровенные, что стоит ввести цензуру. Ну, нашим доблестным чекистам не привыкать… они и не такое слышали.

Спать хочется. И совсем я по Лешеньке не убиваюсь. Стало гораздо легче. Значит, не водкой надо горе заливать, а «Монастырской избой». Всем знакомым посоветую… Спеть, что ли? Тихонько. Для себя. «Ой, мороз, моро-оз…»

Пятьдесят долларов. Портрет

Уиллис С. Грант. 18-й президент США. Президент скандалов.

Он родился в семье торговца, но в 1843 году закончил военную академию. Война против Мексики выявила его полководческий талант. Он стал бригадным генералом, а позже, в гражданскую войну, генерал-лейтенантом сухопутных войск.

В годы президентства Гранта происходили многочисленные биржевые спекуляции. Широчайшее распространение получила коррупция. Грант выбирался на пост президента под лозунгом «Да будет мир нам!», он стал героем гражданской войны. Он ничего не понимал в экономике, и аппарат чиновников делал, что считал нужным, не обращая на президента внимания.

Грант после президентства практически не имел денег. Он с семьей отправился в кругосветное путешествие, его везде встречали с почетом. После путешествия он попытался заняться бизнесом, но обанкротился.

Не на что было жить, и он согласился на предложение Марка Твена написать мемуары. Через неделю после окончания книги он умер в возрасте 63 лет. Его мемуары стали бестселлером и принесли его семье 450 тысяч долларов, что в те времена было огромными деньгами.

(По материалам БСЭ, т. 7, и сборнику «Американские президенты», пер. с англ., 1996 год)