Наталья Александрова - Красная роза печали

Наталья Николаевна Александрова

Родилась в городе на Неве. Окончила Ленинградский электротехнический институт. Работала инженером, программистом, журналистом на Санкт-Петербургском радио и на Русской службе Би-би-си. Автор ряда детективных повестей.

Сторож садоводческого кооператива «Одуванчик» Михаил Петрович Кузовкин вздохнул спокойно. Жена Антонина наконец-то уехала в город. У нее там дети, внуки, пускай ими занимается. А он тут поживет с собакой. Женился он на Антонине пять лет назад, когда умерла его старуха. Дом свой в большом железнодорожном поселке оставил сыну, а сам переехал в город, в ее квартиру. Но не жилось ему там, делать там нечего. Поэтому и занялся дачей — у Антонины от первого мужа остался участок и домик щитовой. Михаил Петрович дом утеплил, чтобы зимой жить можно было, печку поставил, летнюю кухню построил, сарай. Потом соседний участок они прикупили, получилось двенадцать соток, он и завел огород большой, сад. А на зиму стал наниматься в кооператив сторожем. Антонина сначала ворчала, а потом поняла, что так всем лучше. Теперь приезжает через три дня, продукты привозит и его обихаживает. Собаку из города привезла. Там для внука щенка купили породистого, а никто за ним ухаживать не хочет. Вот и привезли сюда, назвали Гарри. Сейчас вырос большой, только дурной, всех любит. Сторож, конечно, никакой, так только, гавкнуть может. А он, Михаил Петрович, с ворами бороться и не собирается. Прежний председатель Федор Тимофеевич так и понимал.

«Дядя Миша, — говорил, — не лезь на рожон. Твое дело в милицию позвонить и хозяевам сообщить, что дом у них вскрыли. А самому с бомжами сражаться — это ни к чему, голову надо беречь. И пусть те, кто много добра на даче оставляют, решетки ставят».

Хороший был председатель, что и говорить. Да и работник, каких поискать! Бывало, летом в шесть утра встанет, все польет и за работу. Понастроил всего: дом двухэтажный, гараж, баня, теплицы и огород отличный. И чего они с женой не поделили? Правда, жена его, Сталина Викентьевна, та еще стерва. Жить с ней хуже смерти. Уж так она доводила Федора Тимофеевича, и сказать нельзя. Долго мужик терпел, потом лопнуло терпение, подал на развод. Стали имущество делить. Эта зараза уперлась, добром ни в какую не хочет, да у нее еще дети от первого брака. Дочка-то ни на что не претендует, а сынок тоже сволочь похлеще мамаши. По судам таскались, раз семь уже суд был, один раз даже его хотел Федор Тимофеевич свидетелем выставить, да Антонина не позволила, может, и правильно. Квартира четырехкомнатная у них общая, а дача-то ведь вообще на Федора записана! Так нет, до чего достала эта Сталина мужика, что плюнул он на все, все здесь бросил и на машине от этой заразы уехал. Приходил прощаться, не могу, говорит, больше, дядя Миша, с ней лаяться, я, говорит, либо ее порешу, либо сам повешусь. Так и уехал, купил дом в Новгородской области, живет там один в тишине с собакой, в город и глаз не кажет. Вот какая стерва попалась! Антонина перед ней чистое золото, хотя и поворчать, и попилить мужа любит.

А эта Сталина уже с новым председателем поругаться успела. Чего-то он ей там обещался привезти, но не довез. А сама дура дурой, участок запустила. Бегает, суетится, а толку никакого. Орут только друг на друга мать с сыночком на все садоводство. Дочка, Каринка-то, на дачу не ездит. Прошлой весной стали парник ставить, купила Сталина какой-то новый, весь сборно-разборный. Ну собрали кое-как, посадили там все и уехали. А закрепили-то плохо. На следующий день ветер поднялся, парник весь и улетел, да на участок Михаила Петровича, прямо на его Антонину и опустился! Та как заорет, а он сам чуть со смеху не помер. Тут соседи набежали, Антонину вытащили целую и невредимую, а парник он сам пошел и на место привязал. Через неделю Сталина приехала, так еще ругаться прибегала, грядки ей, видите ли, потоптали. Спасибо бы сказала, дурында!

Михаил Петрович прислушался к далекому шуму электрички. Все, уехала Антонина. Он ее до самой станции провожать не стал, потому что собака Гарька очень переживает, когда она уезжает, может, и под колеса, и в электричку за ней кинуться. Антонина хоть и пила ржавая, но Гарьку тоже очень любит и костей ему всегда привозит, и вообще питания всякого. А недавно, сообразила тоже, привезла этот «Педигрипал», что по телевизору показывают. Конечно, Гарька это барахло есть не стал. Но не пропало добро, они с соседом Витькой его с пивом съели. Ничего пошел, солененький такой.

Размышляя, Михаил Петрович разделся, снял сапоги в сенях, повесил сушиться ватник у печки, вымыл руки и поставил чайник на плитку. Затем достал из банки соленых огурчиков, снял с плиты теплый чугунок с картошкой, вынул из холодильника шмат привезенного Антониной сала, нарезал несколько тонких ломтиков. Потом извлек откуда-то тщательно спрятанную от Антонины бутылку «Смирновской». Мужик с дальнего конца садоводства попросил врезать какой-то хитроумный замок и расплатился поллитровкой. Антонина не возражала, когда он подряжался на мелкие работы, но велела брать деньгами. Да зачем ему здесь деньги? А так жизнь веселее. Гарька завозился в сенях, царапнул дверь. Ладно уж, заходи в тепло!

Михаил Петрович сел за стол, аккуратно отмерил одну треть водки в стакан, остальное завинтил пробкой и убрал в тайное место. Он не какой-нибудь пьяница, чтобы в одиночку надираться, он свою норму знает. Так ему как раз на три дня хватит, а там Антонина приедет, все равно выпить не даст.

Отрезав большой ломоть хлеба и натерев его чесноком, Михаил Петрович поднял стакан… и в это время раздался топот, треск сучьев, хлопнула дверь, и на пороге возникла Антонина собственной персоной. Вид ее был ужасен. Головной платок сбился на сторону, из-под него торчали спутанные космы. Куртка расстегнута, юбка заляпана грязью, видно, падала, и не раз. В руках у нее ничего не было, наверное, потеряла сумки по дороге или отобрали.

При виде жены в душе Михаила Петровича смешались два чувства: горечь от того, что не успел выпить, и радость оттого, что спрятал остальную водку. Антонина вошла в кухню и рухнула на табурет. Она пыталась что-то сказать, но только открывала рот, как рыба, и задыхалась.

Михаил Петрович не на шутку встревожился. Гарька вылез из-под стола и, не узнав хозяйку в таком виде, завыл долго и протяжно.

— Миша, — выдохнула наконец Антонина, — Миша, дай воды!

Михаил Петрович перепугался, второпях вместо стакана с водой схватил стакан с водкой и влил Антонине почти половину. Жена глотнула, закашлялась, Михаил Петрович обмер, поняв свою ошибку, но Антонина пришла в себя, порозовела, жадно выпила оставшуюся водку, глянула осмысленно, потом подошла к столу и закусила огурцом.