Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

Вроде не было проблем с алиби и у Данияры Мальмет. В неотлучном сопровождении своих суровых спутников (сейчас их пробивают на принадлежность к нелегальным мигрантам или на связь с ними) она сразу после раздачи интервью уехала в «Президент-отель», где для нее был снят номер, а потом еще долго ужинала-завтракала в тамошнем ресторане в расширенной компании друзей и земляков.

Проблемы были только с Антоном Абарбаровым. Никто не видел, когда и как он ушел с церемонии. Все его телефоны, которые были у следствия, не отвечали, квартира, где он зарегистрирован, была заперта. Антон попросту исчез.

— Это нас тревожит, — сказал Борис. — Весьма тревожит. Тем более что, по первым выводам экспертов, убили Горчаковского профессионально — фуршетной шпажкой для маслин, фруктов и сыров.

— Как это может быть?! — изумилась Ксения, вспомнив кучки разноцветных игрушечных шпажек на белой скатерти.

— Может, — тихо проговорил Борис. — Не буду вдаваться в подробности. Вам, надеюсь, такой навык никогда не понадобится. А вообще-то человек человека может убить чем угодно. Вот вы, писатели, садитесь за стол, берете самую банальную пластмассовую шариковую ручку и не подозреваете, что это грозное оружие!

— Почему же? Подозреваем, — благодушно, несмотря на все произошедшее, возразил Воля Караванов. — Читали у Маяковского кое-что и про это.

— Нет. В буквальном смысле слова. Шариковой ручкой убить куда проще, чем фуршетной шпажкой.

— Мы в основном, как и все, сразу в ноутбук пишем, — сказал президент Академии фуршетов.

Борис сидел за столом перед раскрытым ноутбуком.

— Кстати, о ноутбуках. Есть десятки способов убийства посредством ноутбука! Это попросту агрегат смерти!.. А если по делу, то Абарбаров служил в горячих точках — на Северном Кавказе, и, думаю, там много чему научился… Поэтому нам надо поскорее его разыскать и во всем разобраться.

— Я ведь видела его вчера на фуршете! — наконец опомнилась Ксения и нервно отщипнула виноградину от трешневской грозди. — Пил не закусывая, а при нем был очень неприятный… навязчивый… и тоже пьяный.

Борис защелкал клавишами.

На экране прошли одна за другой три фотографии Абарбарова при пьянице в ковбойке. На одной со спины, с краю, виднелась она, Ксения.

Ничего себе! Выходит, они не только переписаны…

— Разумеется, мы еще вчера начали собирать все фотографии и видео с церемонии. — Борька словно услышал ее немой вопрос. — Там есть кое-какие юридические тонкости, но мы надеемся, что литераторы нас поймут правильно, а не будут по привычке кричать о возрождении тоталитаризма. Во всем мире так делают. Ведь убили ваших коллег, а многие вели свою съемку и могли снять то, что нам нужно.

— «Блоу-ап», — сказал Трешнев.

— Что? — не понял Борька. Она, впрочем, тоже не поняла.

— Есть такой фильм, — пояснил президент. — Там как раз это и происходит: фотограф снимает одно, а потом обнаруживает в кадре и другое — убийцу.

— Шел в комнату — попал в другую, — так же отрешенно произнес Трешнев.

— С вами не скучно, — улыбнулся Борька. — Что-то знакомое. А фильм я посмотрю обязательно.

У Трешнева неожиданно заиграла пахмутовская «Мелодия», всем, и Ксении в том числе, знакомая по песне в исполнении Магомаева. Академик-метр д’отель, извинившись, ответил, и его голос сразу приобрел бархатные оттенки.

Ему что-то говорили, он слушал, и его потрепанное вчерашним алкоголем лицо на глазах у всех разглаживалось.

— Конечно, знаю… Конечно, были… Вот как! Точно помнишь?.. Нет, я не сомневаюсь в твоих интеллектуальных способностях, просто дело очень серьезное… Я, кстати, сейчас беседую со следователем… Может, и ты приедешь?.. Ну, понятно… Договорились. Сразу позвони!

Своим сугубо женским чутьем Ксения поняла, что Трешнев разговаривает с Инессой.

Нажав на отбой, он посмотрел ей в душу своими зелеными глазами наглого кота и сказал как ни в чем не бывало:

— Звонила Инесса. У нее сейчас перемена, поэтому коротко…

«Убить Трешнева здесь же! Дайте ноутбук!»

— Очень важная информация. Конечно, Инесса уже слышала и про убийства, и про то, что вокруг. Но как раз про Абарбарова сейчас мне напомнила, что он учился в нашем колледже. Уже тогда начинал писать, показывал мне свои первые рассказы, а я посоветовал ему поступать в Литинститут! Ксюня, помнишь его, когда ты у нас работала?

От этого «Ксюня» Ксения окончательно онемела и вновь потянулась к винограду на трешневской тарелке.

— В лицо я-то его точно не помню… сколько времени прошло… — продолжал рассуждать Трешнев, а Борис внимал этому похмельному дискурсу. — А не помню его потому, что фамилия у него была тогда другая. Не Абарбаров, а Каценелебоген… И вот Эсса… то есть Инесса, утверждает, что я ему еще тогда посоветовал взять какой-нибудь псевдоним покороче и попроще… — Он горделиво посмотрел на присутствующих, приобщая себя к славе Абарбарова, достигшего славы знаменитой премии. — В самом деле и рассказы его как-то начинают вспоминаться… Что-то о любви и разлуке… Да… Меня тогда порадовала его наблюдательность… много живых деталей… Неужели я тебе не давал их читать? Или это было не при тебе?

— Да, это было не при мне! — опомнилась Ксения. — Абарбаров вчера и вправду был заметно расстроен. Но после того как поговорил с Ребровым, вроде бы смягчился…

— Да, Антон действительно был парень мягкий, — будто окончательно вспомнив, подтвердил Трешнев. — Вот, даже в педколледж поперся… хотя Инесса говорит, он его не окончил… забрали в армию… попал в Чечню… Но, по ее словам, в Литинституте он точно учился…

Ксении, которая наблюдала вчера, как напивается, не пьянея, Трешнев, пришло в голову, что и Абарбаров тоже мог в таком виде схлестнуться с Горчаковским в туалете и при этом невзначай прикончить его…

Но что тогда произошло с Элеонорой Кущиной?

Стала свидетельницей и была тем же Абарбаровым задушена?..

После чего он не видимо ни для кого исчез… Убил, задушил и исчез в совершенно пьяном виде.

Бред!

— Можно еще ваши фотографии с Абарбаровым? — попросил Бориса президент.

Он, словно принюхиваясь, стал всматриваться в них, затем повернул ноутбук к Караванову:

— Воля, по-моему, это Пахарь-Фермер!

Академик… как его… учреводитель тоже стал крутить фотографии…

— Да, Леша, конечно, это Пахарь-Фермер. Давненько мы его не видели.

— А мы его и не должны видеть. Он на наши фуршеты не ходит. И как раз это странно, что вдруг пришел.

Борис вопросительно смотрел на своих гостей.

— Мы с Владимиром знаем этого человека. Точнее, узнаем, — пояснил Ласов. — Это довольно известный конъюнктурщик-графоман, можно сказать, с трагической судьбой. Служил в пограничных войсках, начал перед самой перестройкой как комсомольский поэт в журнале «Молодая гвардия»… Но по причине особой бездарности даже с ними у него не сложилось. Одно время пытался уловить новые веяния, носился повсюду с поэмой «Пахарь-фермер», отчего и получил свое прозвище… Довольно навязчив…