Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

— Понимаешь, Валентин Александрович, скажу тебе честно, следствие по убийству лауреата идет своим чередом, но возникли вопросы к самому роману.

— Очень интересно! А я при чем?

— Установлено, что часть текста романа Игоря Горчаковского представляет собой несколько перелицованный текст романа одного турецкого писателя…

В темно-асфальтовых глазах Задорожнева метнулись, словно фары на ночном шоссе, какие-то сполохи.

Но Трешнев держал паузу.

Молчал и Задорожнев.

— Может, все же пойдем в кафе? — предложила Ксения, ставшая теперь Татьяной Максимовной.

— У меня изжога, — сказал Задорожнев.

— Как пожелаешь, — продолжил Трешнев. — Выяснилось, что этот роман переводила на русский язык Рогина Махаббат Артуровна…

В задорожневских глазах вовсю метались электрические разряды, но он молчал.

— Понимаешь, да, Валентин Александрович?

— Маша много чего переводила…

— Это понятно. Просто дальше начались странные совпадения…

— Стой! — вдруг закричал Задорожнев. — Это что, допрос?

— Ну, почему же допрос? Что это за допрос, здесь, на улице? Это, дорогой Валя, доверительная беседа. И в твоих интересах…

— А если она в моих интересах, — теперь Задорожнев почти кричал, с какими-то повизгиваниями, — я ее буду записывать…

Он выхватил из нагрудного кармана крохотный диктофон.

— Возможно, ты ее уже начал записывать. — Трешнев был так спокоен, словно говорил с буйнопомешанным или с террористом с гранатой в руке. — И много ли записал? Я вообще-то решил встретиться с тобой не для того, чтобы ты орал на Садовом кольце, близ Театра на Таганке, а чтобы предостеречь от непродуманных действий… Так что включай — или не выключай — свой диктофон, но потом подумай, как ты будешь использовать эту запись…

— Я, Андрей Филиппович, к тебе хорошо относился, но всегда знал, что ты — штопаный ган…

— Это у тебя тоже пишется, Валентин Александрович? Хорошо. Тогда продолжаю… Штопаный и т. д. сообщит тебе интересную новость…

В глазах Задорожнева запрыгали скользкие, поблескивающие слякотью лягушки.

— В марте сего года в библиотеке Института восточных и редких языков М.А. Рогина заказала роман «Kiził Kaya», по-русски «Кизиловая скала» или «Кизиловый утес» — кому как нравится. Затем роман исчез с полки, но выяснилось… машина у тебя пишет? Очень хорошо.

— Не пишет! — Задорожнев показал диктофон, впрочем, по его виду было непонятно, в каком аппарат сейчас состоянии. Засунул его в карман затрепанных серых брюк. — Говори чего хотел!

— Это ты сам знаешь. Через пару дней по разовому пропуску в библиотеку института пришел, возможно, тебе известный Задорожнев Валентин Александрович, после чего «Kiził Kaya», заказанная госпожой Рогиной, с полки исчезла…

— И чего?

— Для нас-то ничего, но там, — Трешнев кивнул на Ксению, — полагают, что кой-чего… Тем более что и в других библиотеках Москвы экземпляры этого романа исчезли… И есть мнение: если один потенциальный похититель уже, как минимум, под подозрением, то он может быть причастен и к другим, мягко говоря, пропажам этой книги…

Задорожнев молчал.

— А на днях, хотя в ночное время, на человека, который вез в интересах следствия ксерокопию этого романа, было совершено разбойное нападение…

— Вы, конечно, тоже пишете? — сварливо сказал Задорожнев.

— Зря вы так, — возразила Ксения, впрочем, стараясь говорить как можно тише. — Мы бы вас предупредили. Зачем нам нарушать конституцию и закон?

— Хочешь, Валентин Александрович, обыщи меня, — предложил Трешнев. — Только аккуратно — щекотки боюсь.

Глаза этого смутного человека полыхнули электросваркой. Верно, Задорожнев хотел выматериться, но удержался.

— Это вы мне обыском грозите! Только хрен что найдете! Ну, был я в библиотеке, но про вашу «Скалу» ничего не знаю.

— А что знаешь? Книжечка-то из всех библиотек тю-тю!

— Ненавижу! Но я здесь ни при чем!

— Это ты не нам объяснять будешь. Исчезновение «Kiził Kaya» из институтской библиотеки все равно уже с тобой связано, а что такое прецедент, ты знаешь…

— Твари!

— Надеюсь, это ты не нам. Расскажи, как было, а мы посодействуем. Это ведь неформальная встреча.

Задорожневские глаза вдруг приобрели первоначальный, темно-асфальтовый цвет.

— Мне совершенно по одному месту, что там насочиняют, но тебе, Андрей Филиппович, только по давнему знакомству скажу: не там ищете!

— Вот и подскажи, где искать.

— Ты же знаешь: Маша — гениальная переводчица…

— …а ты — гениальный писатель… Нам, — Трешнев показал глазами на Ксению, — факты нужны, Валентин Александрович, а не лирические эмоции.

Задорожнев смотрел затравленно.

— Короче: однажды Маше попался этот самый роман… Перевела… Хотела, естественно, напечатать… Но вы же знаете, какой теперь бардак… Даже мне не удалось…

Трешнев поощряюще покивал головой.

— Но болталась рукопись по издательствам довольно долго… И постепенно дело сошло на нет… Мы уж и позабыли о том переводе… И вдруг! Выходит эта «Радужная стервлядь» Горчаковского. А я же все читаю… Читаю и вижу: знакомые страницы! Показал Маше. Она-то подавно узнала. А тут еще и Пелепенченко по радио стал эти украденные у нас страницы читать — с понтом, будто это «Радужная стерлядь»! А это наша «Кизиловая скала», только Турцию переделали в Крым.

— А у вас была Турция? — влез Трешнев.

— Ну, конечно! — Задорожнев смотрел подозрительно. — Это же турецкий роман.

— И что дальше?

— Я стал думать, как такое могло получиться.

— Действительно, как?

— Вычислил! Этот роман, помимо прочих, был у Марины Сухорядовой, знаете небось такую…

Трешнев и Ксения кивнули.

— А уж как я эту… знаю… А поскольку она уже давно при этом проекте, «Горчаковский», понятно, что наш роман взяла и огромный кусок в его книжку сунула…

— Ты говоришь: «наш роман», но ведь твоя Маша только перевод делала — или как?

Взгляд Задорожнева вновь заметался по всем орбитам.

— Знаешь, сколько она в него вложила! И вдруг — такое! Я, конечно, пошел к Сухорядовой: что за дела?! Так она, видишь ли, со мной разговаривать не желает, а отправляет к Авелю Папахову…

— А он-то при чем?

— По совместительству руководитель юридической службы «Бестера». Правда, Папахова мне не предъявили. Привели к его заместителю, и этот… начинает мне разъяснять всякие юридические тонкости, которые я лучше его знаю…

— А чего ж не бился?!

— Пошел он на… — Задорожнев посмотрел на Ксению и все же вновь сдержался. — Начал мне мозги парить, и стало выходить так, что и Маша, и я сами же виноваты. Пугал чуть ли не административной ссылкой на несколько лет… И это в лучшем случае. И миллионными штрафами. А у меня бабок — только на макароны и на кости для собаки.