Иван Жагель - Страна игроков

Виктор надеялся, что так оно и будет, поэтому всю первую половину дня болтался поблизости, пил с Левоном кофе и действовал на нервы Ринату, безуспешно пытавшемуся выведать, о чем это Ребров разговаривал утром с Большаковым. И совсем уже откровенно Садиров обиделся, когда его не пригласили на очередные таинственные переговоры.

Закрыв дверь кабинета, Алексей закурил сигарету и подошел к окну, наблюдая, как на Москву накатывается весенний ливень. С одной стороны небо еще было голубым, веселым, с пушистыми белыми облаками, а с другой зависло что-то иссиня-черное, страшное. После таких «банных дней», обязательно случающихся два-три раза в мае, город окончательно избавляется от сотен тонн песка и соли, высыпанных за зиму на обледенелые дороги и тротуары, и тогда кажется, что в этом гигантском мегаполисе можно и в самом деле найти один-другой глоток свежего воздуха.

– Знаешь, в твоей идее что-то есть, – задумчиво сказал Большаков, возвращаясь к своему столу, чтобы загасить сигарету. – Весь вопрос: а согласится ли Шелест? Без него у меня ничего не получится.

– Как и у него без тебя, – подал голос Ребров, чувствуя, что приманка проглочена. – Чем грандиознее затея, тем внушительнее у нее должно быть информационное, политическое сопровождение. А Шелест – не политик. Тогда как ты уже примелькался на телеэкранах, ты можешь придать всей этой кампании необходимый общественный резонанс. Возможно, тебе надо будет подтянуть в новое движение каких-то известных людей из своего союза и даже со стороны… Вообще я думаю, что вам с Шелестом пора заглядывать дальше. Первое поколение политиков-демократов, сменивших в стране коммунистов, обрюзгло, погрязло в коррупции. Скоро эти люди сойдут с дистанции. Во власть должны прийти новые команды. Движение, имеющее благородную цель, а именно помощь промышленным гигантам, – хороший трамплин для пути наверх, для решения самых больших задач. Вы получите колоссальную поддержку в провинции.

Чувствовалось, что бескрайние горизонты уже захватили Большакова. Он сначала осторожно, а потом все более и более оживленно стал обсуждать с Виктором детали предложенного плана, но потом вдруг сказал:

– Знаешь, все эти разговоры бессмысленны, если Шелесту наше предложение покажется неинтересным. Нужно встретиться с ним как можно быстрее. У меня есть номер его мобильного телефона… – Он достал записную книжку и, порывшись в ней, удовлетворенно кивнул. – Нашел! – Не откладывая, Большаков набрал номер и, когда дозвонился, расплылся в дружелюбной улыбке. – Владимир Петрович, здравствуйте! Это – Большаков… Спасибо, все нормально… Да, не спим день и ночь, куем для страны законы… Отгадали, звоню по делу. Мне нужно с вами поговорить. Не по телефону… Сегодня? Это было бы отлично… Да, удобно. Договорились, в семь вечера я буду у вас. Он положил трубку и довольно улыбнулся. – Ну вот, сегодня мы с ним все и обсудим.

Виктор с простецким видом почесал затылок.

– Послушай, возможно, то, что я сейчас скажу, покажется тебе странным, но… только спокойно… – Он умиротворяюще поднял руки ладонями вперед. В твоих интересах записать ваш разговор с Шелестом на диктофон. Естественно, тайно…

Алексей выпучил глаза.

– Ты что, с ума сошел?! – рявкнул он.

– Еще раз спокойно, – внятно произнес Ребров. – Важно, чтобы Шелест потом не смог ничего переиграть. Когда начнется дележ денег фонда, может произойти все, что угодно. В таких больших делах друзей не бывает. Ты должен подстраховаться, чтобы тебя на полном ходу не сбросили с подножки поезда. – Большаков молчал, и Виктор попытался его дожать: – Ты хочешь быть чистоплюем в то время, когда все газеты забиты изложениями подслушанных телефонных переговоров между первыми лицами страны, а по телевизору показывают сделанные скрытой камерой кадры, как министр юстиции трахается с проститутками в бане?! Ты как будто живешь не в России! То, что я тебе предлагаю, настолько невинно в большой политике, что если ты к этому не склонен, то, может быть, тебе и не стоит туда идти?!

Большаков продолжал молчать. Тогда Виктор взял свой портфель и достал оттуда маленький диктофон, купленный им рано утром в ГУМе.

– Работает абсолютно бесшумно, помещается даже в наружном кармане пиджака. – Он не спеша протянул Алексею чудо звукозаписывающей техники.

Это был решающий момент – то, ради чего, собственно говоря, и была затеяна вся комбинация.

Большаков усмехнулся и, помедлив немного, взял диктофон. Взвесил его на ладони, повертел в руке.

– Ну хорошо, оставь мне его. Я подумаю, – со смехом и в то же время с легким раздражением сказал он.

Праздничный салют, посвященный Дню независимости России, начался ровно в десять часов вечера. Пушки, очевидно, стояли где-то на набережной Москвы-реки, так как огни фейерверка рассыпались сразу за Кремлем. После дождя из разноцветных искр летнее звездное небо казалось чернильно-черным, и едва глаза успевали привыкнуть к темноте, как их ослепляли новые вспышки. Кремлевские башни, стены, купола церквей становились то красными, то синими, то зелеными, а порой все это сливалось в такое буйство красок и причудливых форм, что напоминало лазерную картинку, нарисованную на зыбком фоне висевшего в небе дыма от разрывов петард.

Люди еще не привыкли к новым российским праздникам, которые к тому же существовали параллельно с прежними, остававшимися с советских времен. Но, с другой стороны, никто не был против дополнительных выходных, и 12 июня в День независимости России – большинство москвичей разъехалось на дачи или просто куда-нибудь за город искупаться и позагорать, так что на улицах столицы было пустынно.

Только вечером на Красной площади собралась толпа молодежи, желающей посмотреть фейерверк, а заодно повеселиться. И каждый раз, когда в небе рассыпался очередной огненный сноп, раздавался восторженный гул голосов, хорошо слышимый даже в квартире Реброва.

Виктор сидел за столом в гостиной, смотрел на салют за распахнутым окном и слушал кассету с записью разговора Большакова и Шелеста. Иногда доносившийся со стороны Кремля шум заглушал отдельные слова, но он знал этот диалог практически наизусть и в очередной раз прослушивал его только для того, чтобы еще раз обдумать дальнейшие действия.

Пока все шло строго по разработанному Ребровым плану. На следующий день после того, как он всучил Большакову диктофон и тот съездил на переговоры к Шелесту, Алексей заявился с утра в Думу воодушевленный. Виктор уже сидел в приемной и делал вид, что ему очень интересно обсуждать с Левоном принципиальные различия между армянскими и русскими женщинами.