Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

Та пожала плечами:

– Да, все очевидно.

– Может, это было самоубийство? – предположил Журавушкин.

– Вы надо мной смеетесь? – уставился на него следователь. – С какой стати красивой молодой девушке, звезде, помолвленной с известным актером, красавцем, между прочим, кончать с собой?

– Ну, я не знаю. Назло, – пожал плечами Журавушкин.

– Назло кондуктору пойду пешком и отморожу уши. Даже если предположить подобную, извините, чушь… Есть заключение экспертизы. Выстрел был сделан снизу вверх. Как известно, обвиняемая маленького роста.

– Но как ей удалось заполучить пистолет в свои руки?

– Может быть, они помирились? – предположил следователь. – Потерпевшая передала ей пистолет, а Раевич коварно выстрелила в нее и убила. Или была борьба.

– Есть на теле потерпевшей следы, которые указывали бы на это?

– Отсутствуют, – коротко сказал следователь. – Небольшой синяк на запястье правой руки. Но это могло быть до того, как все случилось.

– Я признаю свою вину, – неожиданно сказала Рара.

– Что? – удивленно повернулся к ней Журавушкин.

– Дайте мне протокол. Я все подпишу. И сигарету, пожалуйста, – устало попросила сидящая напротив него женщина. – Давайте поскорее со всем этим покончим.

Следователь обрадованно протянул ей сигарету и принялся торопливо заполнять протокол.

– Раиса Гавриловна, вы хорошо подумали? – строго спросил Журавушкин.

– А вы?

– Но я был уверен в вашей невиновности! И сейчас уверен!

– Если вы это докажите, я, наверное, буду вам признательна.

– Вот протокол. – Следователь положил перед Рарой вынутые из принтера листы, еще пахнущие краской. – Подписывайте.

– Внимательно прочитайте, – посоветовал ей Журавушкин.

Она взяла ручку и, не глядя вверх, на ровные строчки протокола, размашисто расписалась.

– Могу я идти? – спросила Рара, положив ручку.

– В камеру, Раиса Гавриловна, в камеру, – следователь довольно потер руки. – Вы приняли правильное решение, и, учитывая то, что это ваша первая судимость, суд будет к вам снисходителен.

– Увидимся завтра, – сказал Журавушкин, поднимаясь одновременно с Рарой.

– Как, завтра? – удивилась она.

– Я буду ходить к вам каждый день, пока вы не одумаетесь, – довольно сердито сказал Журавушкин. – Я имею на это право.

– Имеете, Аркадий Валентинович, имеете! – весело сказал следователь. – Я уже вижу: вы недаром едите свой хлеб. Ромашов совершенно правильно обратился именно к вам. Только и мы свое дело знаем. До встречи, Раиса Гавриловна! – сказал он перед тем, как Рару увели. – И вы можете быть свободны, Аркадий Валентинович.

Журавушкин вышел из кабинета и в коридоре столкнулся с Ромашовым. Рару, со сложенными за спиной руками, только что провели мимо него.

– Как же так?! – накинулся Ромашов на адвоката. – Вы же мне обещали! Вы же лучший!

– Подробности в машине, – устало сказал Аркадий Валентинович. – Нам срочно надо что-нибудь придумать.

Когда они вышли из здания Следственного комитета, как раз начался час пик. Люди поехали с работы, и, несмотря на летнее время, машин на улицах Москвы хватало. Этот огромный город давно уже перестал различать будни и праздники, день и ночь, зиму и лето. Он работал, как безостановочный конвейер по производству всевозможных земных благ, на которые всегда находились потребители. Уехавших тут же заменяли вновь прибывшие, которые еще не научились различать, что надо брать и когда, и хватали все без разбору. Поэтому конвейер не останавливался и не замедлял свой ход.

– Ехать будем долго, – удовлетворенно сказал Журавушкин.

– Как я устал от всего этого! Какое-то проклятье на меня свалилось! Настя в последнее время всерьез увлеклась оккультизмом. Лично я во всю эту чушь не верю, но словно какой-то злой рок меня преследует, – пожаловался Ромашов.

– Не надо все валить на судьбу, Андрей Георгиевич, – Журавушкин открыл перед ним дверцу своей машины: – Поехали!

– Куда?

– К вам. Время еще детское. Я хочу осмотреть место происшествия и познакомиться с остальными членами вашей дружной семьи. Ведь вы жили дружно до того, как появилась Настя?

– Можно сказать и так, – Ромашов сел в машину и надел солнцезащитные очки. Теперь он еще больше стал похож на мачо. Спортивный, загорелый, в стильных очках, за темными стеклами которых не было видно, какие несчастные у Ромашова глаза.

– Настю, должно быть, приняли в штыки? – спросил Аркадий Валентинович, заводя мотор.

– С чего вы взяли?

– Она ведь была стервочкой, ваша невеста. Хотя, о покойниках плохо не говорят. Скажите, Рара сразу дала ей отпор?

Дала ей отпор?!..

«Он знал, что другие тоже любуются красотой его невесты, и был страшно этим горд…»

– Какая хорошая, светлая девочка. Прекрасный выбор, Андрей! – похвалила его Рара.

– Хорошая?! А ты знаешь, с чего она начинала?

– Прекрасно знаю. Со скандальных реалити-шоу. Она просто голодная, Андрей. Несчастная и очень голодная. Вспомни себя.

– Я, в отличие от нее, не спал, с кем попало, – сердито сказал он.

– Ой, ли? А как же я?

– Ты – любовь всей моей жизни.

– Опять этот пафос, – поморщилась Рара. – Перестань озвучивать свои мысли. – Она прекрасно знала о привычке Ромашова думать о себе в третьем лице цветистыми фразами из бульварных романов. Они не раз это обсуждали. – Ты любишь не меня, а свои чувства ко мне. Ты просто этим упиваешься. А не надо. Благодаря своему характеру и воспитанию ты внутренне протестуешь против того мира, в котором оказался волею случая и вынужден теперь жить. Где все врут, обманывают, подставляют и интригуют. И вот ты придумал себе другой мир, тайный, с какой-то там любовью, – насмешливо сказала она. – Я вот уже много лет с этим борюсь, но тщетно. Да живи ты в реальности! Чем она так уж плоха? Настя – прелесть. Ну, была у нее пара интрижек с другими мужчинами. Уверяю: ничего серьезного. Все на публику. Она будет тебя любить так сильно, как ты этого даже представить себе не можешь. Уж поверь мне.

– Ты просто ее не знаешь, – мрачно усмехнулся он. – Эта милая девочка пойдет на все ради денег и славы. И через меня переступит, не задумываясь, если я буду ей мешать.

– А кто другой-то, Андрей? Ее мама, насколько я знаю, селедкой торгует, где-то там в Пензе. Или в Калуге.

– Еще дальше.

– Вот видишь! А ты знаешь, какая там жизнь?

– Ты тоже не знаешь. Нормальная. Скучная немного, но нынче провинциалы – люди вполне самодостаточные. Живут своей жизнью. Да, она отличается от московской, но у нее есть свои прелести.

– Что ж ты-то туда не едешь, в провинцию? – насмешливо спросила Рара. – К маме и папе?

– Я уже привык к Москве. У меня здесь дом, работа. И ты. И потом: ты прекрасно знаешь обстоятельства, при которых я уехал из дома. Не «мама» и «папа», а «мать» и «отец». От которых я сбежал, едва окончил школу.