Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

Теперь Галина обиделась на дочь.

– Ты только что оскорбила любовь всей ее жизни, – с иронией сказал Журавушкин Маше.

– Тебя? Но я ничего плохого не сказала!

– Я говорю о тайной любви, – подмигнул он дочери. – Представляешь, наша мама тайком влюблена в известного актера.

– Ты серьезно? – Маша с удивлением посмотрела на мать. – Ма, я думала, ты умнее!

– Вы оба – неблагодарные! – сказала та и, хлопнув дверью, ушла в спальню.

– Какая муха ее укусила? – удивленно спросила Маша.

– Мне надо было сразу отказаться. Но я не знал, что все так серьезно.

– Ты о чем?

– Об этом Ромашове. Его невесту убили, и он обратился ко мне. Молодая актриса, ее позавчера застрелили в доме у жениха, – пояснил он.

– А! Ты о Стейси Стюарт! Да весь Инет только это и обсуждает!

– Значит, это имя тебе знакомо?

– Еще бы! Она была классная!

– По-моему, она была не очень умная, – осторожно сказал Журавушкин.

– Зато красивая! И без комплексов.

– А у тебя они что, есть?

– Па, ты серьезно? Я толстая и неуклюжая. Это все ваши гены, – с обидой сказала Маша. – Твои и мамины. Интересно, почему некрасивые женятся на некрасивых, и говорят, что это любовь? А мама в отместку влюбилась в какого-то актера! Фу! Если меня и возьмут замуж, только из-за моей квартиры, московской прописки и потому что мой папа известный адвокат. Только попробуй, откажись от этого дела! – пригрозила дочь. – Я сейчас везде напишу, что защищать убийцу Стейси поручили моему папе! Представляешь, как вырастет мой рейтинг?

– Но это конфиденциальная информация! Ты же умная, должна понимать!

– Да, но я тоже хочу немножко славы. Ух! Теперь ко мне, наконец, будут относиться серьезно! Спасибо тебе, па! – дочь горячо его расцеловала и убежала в свою комнату, к айфону.

«Самое ценное сейчас – это информация, – с тоской подумал он. – Контент, которого катастрофически не хватает, потому что пользователи не расстаются с айфонами и планшетами. Они, эти мальчики и девочки, дяди и тети, день и ночь подключены к Инету, и чтобы им не было скучно, постоянно нужны горячие новости. Я невольно сделался ньюс-мейкером. Как бы мне не провалить это дело!»

Он почувствовал себя на сцене, в свете прожектора. Его миг славы. Или позора. В зависимости от того, как все повернется.

«А если я найду настоящего убийцу?» – с замиранием сердца подумал Журавушкин.

Вот тут и вступил в силу психологический фактор, который еще можно обозначить, как излишнее старание. Когда на человека ложится груз ответственности, право на ошибку исключено, зато накладывается обязанность на подвиг. Или еще трудовая повинность совершить подвиг. Хочешь – не хочешь, можешь – не можешь, иди и делай. Так и сломаться недолго. Поневоле всякая объективность пропадает, и человек слышит лишь то, что хочет услышать, а видит лишь то, что хочет увидеть. Остальное же пропускает мимо своих глаз и ушей.

Но в тот момент Аркадий Журавушкин этого еще не осознавал. Дело показалось ему чрезвычайно простым, хоть и со странностями. Но это не иголку в стоге сена искать. Круг подозреваемых четко очерчен, их так мало, что достаточно хорошенько подумать, и ответ найдется сам собой.

На следующий день Журавушкин поехал на свидание с Раисой Гавриловной Раевич. Это была их вторая встреча наедине, и Аркадий Валентинович надеялся, что Рара все расставит по местам. Теперь-то понятно, в чем именно ее обвиняют, и какие у следствия есть доказательства.

Сегодня она выглядела чуть лучше. И даже улыбнулась, когда увидела его.

– Садитесь, – предложил Журавушкин. – Итак, Раиса Гавриловна, вы подумали?

– О чем? – спросила она, присаживаясь напротив. И тут же закурила предложенную сигарету, из тех, которыми он предварительно запасся. Сам Журавушкин курить давно бросил, но Рара делала это так аппетитно, что у него во рту невольно скопилась слюна.

– О том, чтобы сказать мне правду, – сказал он, сглотнув.

– Я ее сказала. Ни слова лжи.

– Я был вчера у вас дома. Виделся с Ефимом Ивановичем.

– Как он? – озабоченно спросила Раевич.

– Держится, но очень переживает.

– А… – она глубоко затянулась дымом.

– Нам надо найти настоящего убийцу Насти, – мягко напомнил Журавушкин.

– А чем я-то вас не устраиваю? – Рара улыбнулась.

– Да потому что вы этого не делали!

– Попробуйте доказать обратное.

– Скажите: ваш муж точно пришел по-следним?

– А почему вы в этом сомневаетесь? – настороженно спросила она.

– Потому что он спустился в сад вслед за вами. Сначала уговаривал вас не ходить на встречу с Настей, а потом решил подстраховать. Вы, как сами сказали, зашли на кухню. Мог Ефим Иванович тайком проскользнуть в сад?

– Не мог, – отрезала Рара.

– Допустим, он первым пришел к беседке и попытался отобрать у Насти оружие.

– Кто? Фима? – она расхохоталась. – Отобрать? Да он и мухи не обидит!

– А вот Василиса Петровна говорит обратное.

– Вот как? – Рара нахмурилась. – Что ж… Что-то подобное я предполагала.

– Потому и взяли вину на себя. Я вас понимаю. В вашем треугольнике вы были, образно говоря, вершиной. Сильная женщина при двух слабых мужчинах. Кто в самый критический момент (а таковым я считаю убийство Насти) берет на себя ответственность? Самый сильный. Ваш муж, простите, амеба, с ним бы в тюрьме случилась истерика. А то и чего похуже.

– Что вы о нем знаете! – вскинулась Рара. – Фима – прекрасный человек! Можно сказать, он лучший! Просто это не его время. – Она взяла из пачки еще одну сигарету. – У Бодлера есть прекрасное стихотворение, называется «Альбатрос». Почитайте на досуге. Это о птице. О сильной птице, которую матросы ловят для забавы, чтобы потом от скуки над ней измываться. Так вот это о Фиме. «Но исполинские тебе мешают крылья, внизу ходить, в толпе, сквозь шиканья глупцов».

– Как-как?

– Я потому его и спрятала ото всех. Пошла на сделку с Ромашовым. Мне было жалко на него смотреть, на Фиму. Гений совершенно беззащитен перед толпой. Она над ним в отместку измывается. Я сделала все, что могла. И буду делать, – твердо сказала Рара.

– О какой сделке вы говорите? – подался вперед Журавушкин.

– Жить вместе. Втроем, под одной крышей. Дом показался мне прекрасным. Я подумала, что все это вытерплю. Увы! Я переоценила свои силы.

– Многие женщины мечтают оказаться на вашем месте.

– Я его не люблю, – равнодушно сказала Рара. – И никогда не любила.

– Ромашова?! Вы шутите?!

– Нет. Не шучу. Ромашов, он… Во-превых, завистливый. Гордый. И на редкость злопамятный. Но хорошо умеет это скрывать. На вид он со всеми в прекрасных отношениях, но Бог знает, что у него на душе. Он, скорее, дьявол. Потому что хорошего в нем мало, его даже мужиком назвать трудно. Это какая-то институтка, но сплошь извращенная, с такими вывертами в душе, что только диву даешься: откуда это у него? Красавец ведь, каких мало, все может иметь и имеет, но он это все сводит до ничтожного. Зато то, чего он в силу каких-то обстоятельств не имеет, возводит в превосходную степень и бесится от этого. Он никогда не упустит возможности отомстить своему обидчику. Причем сделает это так тонко, что жертва не догадается, кто за всем этим стоит? Подумает на кого угодно, но только не на Лёвушку. Диву даюсь, как он умудряется жить в этом амплуа: хороший парень. Неужели люди так слепы?