Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва

– И вы решили стать суррогатной матерью?

– Муж мне сказал: тебе надо, ты и заработай. А что я умею? Образования у меня нет. Там, у себя, я парикмахершей была. Так мне с двумя детьми график не удобный. Да и хозяин попался – скряга. Ремонт делать жмотился, я постоянно простужалась. А у меня двое детей…

– И вы решили стать суррогатной матерью, – напомнил прокурор.

– Катька мне сказала: нужен п а тент. Это раньше можно было без п а тента. А теперь закон приняли. Девяносто дней – и выметайся. Из России, то есть, выезжай. На три месяца. А у меня двое детей. Мне их учить надо. Как же школа? А садик для младшего? Так вот Катька мне подсказала, что надо делать, она баба ушлая. Катька – это косметолог. Мы с ней в одном салоне работали.

– Не там ли, куда ходила Раевич? – вклинился в монолог прокурор.

– Да вы что? – оскорбленно посмотрела на него Таранько. – Ее туда калачом не заманишь. Она, небось, на Рублевке бешеные тыщи отдает за свою стрижку, – она презрительно посмотрела на улыбающуюся Рару. – Гляньте-ка! Лыбится! А я, между прочим, мать двоих детей!

– Гражданка Таранько, давайте ближе к сути, – не выдержал прокурор. – Где, когда, при каких обстоятельствах?

– Так вот: Катька мне говорит… Я уже сказала, кто такая Катька?

– Сказали! – хором взмолились судья и прокурор.

– Совет, значит, дала. С п а тентом можно год не выезжать. Но до того как его заполучить, нужна регистрация. И, само собой, денюжки. Вот я и стала искать такую работу, где бы мне все это устроить. И нашла агентство. Они мне предложили родить. Раз я уже мать двоих детей. С этим у меня, как вы сами понимаете, полный порядок. Почему ж людям не помочь? Я и согласилась. Стали мы подбирать супружескую пару.

– Насколько я знаю, гражданка Раевич и гражданин Ромашов не состоят в законном браке, – напомнил прокурор.

– Она-то состоит. А от кого ребенок, так это их дело, не мое.

– Но встречались с вами Раевич и Ромашов? Эта женщина, – прокурор кивнул на скамью подсудимых, – и известный актер.

– Он, – расцвела в улыбке Таранько. – Ой, какой же красивый мужчина! Я как его увидела, сразу подумала: от такого грех не родить.

– Но ведь яйцеклетка не ваша, а Раевич, – не удержался прокурор. – Вам знакомы тонкости зачатия в пробирке? Или вы до этого так и не дошли?

– Рожать-то мне, – сердито сказала Таранько. – А ребенок его, – кивнула она на Ромашова. – Значит, и рожаю я от него!

– В логике вам не откажешь, – кисло сказал прокурор. – Продолжайте.

– Значит, встретились мы. Она мне сразу не понравилась, – Таранько кивнула на скамью подсудимых. – Гордая очень.

– Вы мне тоже, – не удержалась Рара.

– Подсудимая! – стукнула молотком судья.

– Извините, ваша честь, я только хотела сказать, что антипатия взаимная. Торговля детьми – вещь грязная. Потому что за деньги – это не помощь, а именно торговля.

– Замолчите, – вяло стукнул молоток. – Вас мы выслушаем потом.

– Скажите, какая! – вскинулась Таранько. – Оскорбляет меня! Меня! Мать двоих детей! Я, между прочим, тоже хочу хорошо жить! Мне квартиру пообещали! И регистрацию!

– Значит, цена сделки была квартира? – уточнил прокурор.

– Двушка в Подмосковье, – кивнула Таранько. – И прописка. Она вроде, свою квартиру хотела разменять. Подсудимая.

– Я? – Рара удивленно вскинула брови. – Простите, ваша честь. Не удержалась.

– Держите себя в руках! – стукнул молоток. – Таранько, продолжайте.

– Мне так он сказал, – та перевела заискивающий взгляд на Ромашова. – А потом сказал, что сам заплатит. Не позволит, мол, любимой женщине взять все на себя. Это, мол, не по-мужски. – Присяжные одобрительно закивали. – С ней мы мало виделись. С подсудимой. Она мною брезговала.

– Но вы сказали следователю, что встречались с гражданкой Раевич за день до того, как была убита Васильева!

– Это актриска, что ли? Было такое. Встречались, – Таранько вновь облизнула губы.

– О чем вы говорили?

– Так она взялась мне лекцию читать! Мол, как я могу, продавать своего ребенка и все такое. Проверяла, значит. А вдруг я не отдам? Все расспрашивала: как я отношусь к своим детям? Люблю ли я их? А то не люблю! Еще как люблю! Дети мои обихожены, сыты-обуты, мамка о них заботится. С квартиркой вот не получилось, ну да они не одни такие, бездетные. В агентстве мне еще кого-нибудь подыщут, – уверенно сказала Таранько. – Они просили еще немного обождать. Потому как очень мною дорожат. Ведь я уже мать двоих детей! – с гордостью сказала она. – Значит, проверенная!

– Кто вам сказал, что все сорвалось? – спросил прокурор.

– Ромашов. Сказал, что эту его… женщину арестовали, и все пока отменяется.

– Значит, Раевич ничего не отменяла?

– Да я ее и слушать не стала! – замахала руками Таранько. – Не она ж за все платит! Хотя, счет в ресторане она оплатила. Ну, так что? Она ж богаче меня!

– Значит, по вашим словам, Раевич вызвала вас в ресторан для проверки, – подвел итог прокурор. – Для доверительной беседы. Когда узнала о беременности своей соперницы и поняла, что надо спешить. Навязать Ромашову своего ребенка.

– Возражаю! – вскочил Журавушкин. – Желание было обоюдным! В агентство Ромашов и Раевич пришли вместе!

– Поддерживаю! – стукнула молотком судья.

– Желание было обоюдным ровно до того момента, когда Андрей Георгиевич понял, что может иметь ребенка и, так сказать, естественным путем, – не унимался прокурор. – Зачем ему такие сложности, когда его невеста готова была родить? Сама, и без этих утомительных формальностей.

– У меня вопрос к свидетельнице, ваша честь, – вынужден был вмешаться Журавушкин.

– Задавайте.

– Гражданка Таранько, почему вы вдруг подумали, что подсудимая вас проверяет? Что это не отказ от ваших услуг?

– Ну, как же? – заморгала Таранько. – Почему отказ-то? Где они лучше найдут? Я мать двоих детей, анализы все в порядке, на все готовая. И гражданство у меня… В общем, мне сказали, что это удобно. В случае чего, в суд не побегу.

– Кто сказал?

– Ну, эти… в агентстве.

– Вообще, я бы проверил подлинность лицензии этого так называемого агентства.

– К делу не относится! – стукнула молотком судья, не дожидаясь возражения со стороны государственного обвинителя.

– Моя подзащитная, ваша честь, осознала всю сомнительность сделки. Вы сами слышали, что она сказала. Торговля детьми – дело грязное. А свидетельница готова была продать своего ребенка…

– Возражаю! – вскочил прокурор.

– Да у меня на шее двое детей! – взвилась Таранько. – Куда мне третьего? Они потому меня и выбрали, что я бы все равно не взяла!

– Значит, у вас отсутствуют материнские чувства, – с удовлетворением сказал Журавушкин, который решил во что бы то ни стало настроить присяжных и судью против Таранько.