Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)

Пожав плечами, Абрамов вернул после внимательного изучения бумагу молодому человеку, обнял дочь, поцеловал ее в лоб и что-то настойчиво ей сказал. Затем, опустив голову, он как-то сразу ссутулился и молча в сопровождении полицейских направился к выходу.

Женя, словно окаменев, смотрела ему вслед.

Проснувшись, сначала припомни и пойми свой сон. Кажется, это Конфуций… Ну и что же сон сей значит? Ледников на мгновение прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться. А значит это только одно – Абрамова здесь ждали. Причем давно, раз уж подготовили все документы на задержание. Знали, когда он прилетит, каким рейсом. То есть вполне может быть, что его вели с самой Москвы…

А еще это значит, что вполне могут следить и за Женей. Следить до сих пор. Так что если подойти к ней прямо сейчас, можно засветиться и сразу привлечь к себе ненужное внимание каких-то серьезных людей или организаций. Потому что на задержание таких лиц, как Абрамов, решаются не в один момент.

Пока он прикидывал, как ему разумнее поступить, рядом с Женей возник моложавый мужчина с гладко зачесанными назад длинными, но уже редеющими волосами. Он был в светлом пальто с поднятым воротником, поверх которого пижонски развевался длинный темный шарф.

– Женечка, простите ради Бога за опоздание! – по-русски воскликнул мужчина. – А где же Всеволод Андреевич? Куда он подевался?

Глаза Жени наполнились слезами, губы жалко и некрасиво задергались.

– Они его арестовали, – в отчаянии прошептала она.

– Арестовали? – поразился мужчина. – Кто? Кто мог это сделать? Да где он?

– Его увели… Туда… – беспомощно лепетала Женя.

– Это была полиция?

– Полиция.

– Но что они сказали?

– Они показали ему какой-то документ…

– Какой документ, Женечка! – взорвался мужчина. – Какой к черту может быть документ! Откуда? Чей?

– Я не знаю, – в отчаянии прошептала Женя. – Я не знаю, Руслан Несторович! Не знаю!

Руслан Несторович решительно взял ее под руку:

– Давайте, Женечка, я отвезу вас домой. А по дороге позвоним адвокату и свяжемся с посольством.

Осторожно, словно больную, он повел ее к выходу. Все это выглядело весьма трогательно. «Даже слишком», почему-то подумал Ледников.

Он набрал номер Немца.

– Его задержали.

– Кого? – не понял сразу Немец.

– Абрамова.

– Когда?

– Прямо в аэропорту.

– Ничего себе швейцарское гостеприимство!

– Его ждали. Трое полицейских и какой-то бойкий молодой человек в штатском с документами в руках.

– Ты представляешь, какой это скандал? И на каком уровне должно было приниматься решение, учитывая его статус бывшего министра?

– Представляю.

– Это прямой вызов нашему дорогому отечеству. Ты можешь себе представить такое во времена, когда еще был Советский Союз? Да, скоро тут начнется настоящий цирк – нагрянут тучи журналистов, официальных лиц, тайных агентов. Интересная ситуация намечается. Ты где? В гостинице? Я скоро буду.

В номере Ледников сначала включил компьютер и ознакомился с содержимым флэшки, которую ему вручил в Москве Альмезов. Потом отправился в душ.

Стоя под обжигающими, а потом ледяными струями, он думал о том, что Альмезов вручил ему свое послание с какой-то вполне определенной целью. Какой?

Собственно, это было досье на Всеволода Андреевича Абрамова, человека яркого, сильного и… весьма неоднозначного.

Более чем успешный советский ученый-атомщик, он был еще и неплохим организатором, что в научной среде большая редкость. Сам он себя считал деятелем уровня Королева и Курчатова, не меньше. Когда Советского Союза не стало, он возглавлял могучее научно-производственное объединение «Импульс». Пришедшие в России к власти младореформаторы повернулись к науке обратной стороной коленок. «Импульс», как и все подобные учреждения, оказался без поддержки государства и был обречен на медленное угасание в бедности, переходящей в нищету. Именно тогда замученные нуждой работники атомных станций организовывали голодные марши на Москву.

Но Всеволод Андреевич хиреть вместе с другими не собирался, а тем более ходить с протянутой рукой. Он посчитал, что человек с его мозгами должен уметь жить и в новых условиях развития экономики. У него под рукой были редчайшие научные разработки и великолепные академические умы, нужно было только найти на них покупателя, грубо говоря. В стране денег тогда не было. Они были за океаном. Там же, за океаном проживал его старый друг и сокурсник по институту Руслан Сухоцкий. Вместе с ним Абрамов создал несколько фирм, которые стали выполнять заказы американских компаний, опираясь на мозги и гигантские возможности ученых «Импульса». Деньги за выполнение этих заказов позволили сохранить «Импульс», выжить в условиях, когда другие подобные учреждения, рассчитывавшие по советской привычке на помощь государства, вымирали как громадные и неповоротливые динозавры на морозе.

Здесь Альмезов сделал особое примечание. Ни в коем случае нельзя думать, что Абрамов мог торговать государственными секретами или делать что-то, идущее в разрез с интересами России. Он – искренний государственник и патриот. Другое дело, что самонадеянность и упрямство его не знают границ. Его убежденность, что он такой же выдающийся бизнесмен и капиталист, как и ученый, была чрезмерной. Все-таки он не знал в достаточной степени, как устроен современный рынок и какие там есть подводные камни.

При этом он не скрывал, что «Импульс», впрочем, как и другие научно-исследовательские учреждения в России, был вынужден использовать счета в западных банках в период хаоса. «Чтобы деньги не пропали безвозвратно в недееспособной тогда российской финансовой системе», как он сам выражался.

Пошли слухи, что деньги с этих счетов используются на личные цели. Абрамову даже пришлось давать на сей счет объяснения в российской прокуратуре. Объяснения были приняты к сведению.

Однако его способность вести свой «Импульс» по рыночному морю была замечена, и его назначили министром. Для многих неожиданно. На новом посту работал в своем стиле – бурно, много, самоуверенно и не обращая внимания на обиженных и недовольных его активностью, не думая о том, что у него есть достаточно недоброжелателей. В том числе и заграничных. Через какое-то время возник скандал – в Америке фирмы, созданные Абрамовым и сотрудничавшие с «Импульсом», обвинили в присвоении денег, выделенных Министерством энергетики США на помощь России в утилизации ядерных отходов. Появились разоблачительные материалы в прессе, зарубежной и российской. Абрамов от всего высокомерно отмахивался, объясняя происками завистников и политическим заказом. Американцы задержали Сухоцкого, но довольно быстро выпустили. Абрамов торжествовал, но какой-то осадок от истории остался. Прошло время, наверху случились перемены, и с поста министра его все-таки сняли – то ли из-за пресловутых обвинений, то ли по каким-то иным причинам. Он вернулся в «Импульс» научным руководителем. Разумеется, отставка вызвала новую волну компромата, его опять приглашали в прокуратуру, но потихоньку все стихло и его оставили в покое.