Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)

– А сколько получал господин Абрамов за эти подвиги?

– Не знаю. Не могу сказать… Но думаю, сам он, его партнеры и менеджеры должны были получать немалые деньги. Я думаю, это справедливо – им удалось сделать то, что не смогли другие. Если бы не они, американские деньги вообще бы не попали в Россию. Тут все зависит от взгляда. Кому-то 30–50 процентов от прибыли за менеджмент покажутся оплатой слишком высокой, а кому-то вполне разумной и справедливой.

Ледников довольно быстро добрался до Остермундигена. Вышел из машины на соседней улице и решил дойти до дома Жени пешком. Свернув за угол, он огляделся. За домом после ареста Абрамова мог следить не только приходящий к соседу напротив таинственный садовник, но и полиция. Тут могли дежурить и журналисты, слетевшиеся на скандал, а могли маячить и агенты спецслужб, причем и иностранных, и российских.

От перекрестка до дома Жени было метров шестьдесят. Никого не было видно, но по обеим сторонам улицы стояли несколько машин, из которых вполне могло вестись наблюдение. Подумав немного, Ледников решил зайти с тыла – там можно было перемахнуть через ограду незаметно. Получилось, на его взгляд, стремительно и элегантно. Осталось так же незаметно войти в сам дом. К счастью, дверь была открыта, так что стучать не пришлось.

Женю он нашел в большой комнате. Она лежала на диване, укрывшись пледом. Увидев Ледникова, она даже не пошевелилась. Просто продолжала лежать и смотреть на него глазами, в которых застыл ужас. Кажется, она даже не удивилась его неожиданному появлению. Наконец, с трудом выговорила:

– Это я во всем виновата.

А потом уже заторопилась, заговорила быстро, взахлеб:

– Аня меня предупреждала, а я… Я не поверила. Нет, это неправда! Я просто не захотела поверить. Мне так хотелось, чтобы отец приехал и со всем разобрался, что я не захотела задуматься… Это я, все я!

Женя вдруг откинула плед и вскочила на ноги. Нервно прошлась по комнате, потом села, обхватив себя руками за плечи.

– Какая я дура!

– Женя вы можете объяснить, что случилось? – подчеркнуто рассудительно спросил Ледников. – Когда она вас предупреждала? О чем?

Женя посмотрела на него затравленными глазами.

– Она сказала: позвони отцу и скажи, что ему сейчас сюда не надо ехать.

– Когда? Когда она это сказала?

– Когда звонила последний раз… Помните, я вам рассказывала…

– Это когда рядом с ней была женщина, говорившая по-английски?

Женя закрыла глаза и кивнула.

– А почему? Почему ему не надо было ехать? Она не объяснила?

– Нет, она спешила. Я подумала тогда, что когда она приедет, мы поговорим об этом. А она не при ехала… И я… Понимаете, я не то чтобы забыла, а просто не хотела об этом думать… Боялась. Нет, я уговорила себя, что она сказала это, потому что была уверена – решит все проблемы сама. А теперь мне кажется… Она подозревала, что может случиться с отцом. И хотела, чтобы я его предупредила. А я…

Она еще словно договаривала что-то про себя, когда раздался звонок.

– Вы кого-то ждете?

– Я?.. Ах, да! Это Руслан Несторович, он обещал что-то узнать про папу! Я сейчас!

Она метнулась к двери и выскочила во двор.

«Вот оно значит как, подумал Ледников. Разумовская знала, что Абрамову в Берне что-то грозит. Знала или подозревала? Тут есть разница. И вот еще что важно – когда она предупреждала Женю, рядом с ней была женщина, с которой она говорила по-английски. То есть эта женщина могла все слышать. Или могла сама сообщить Разумовской об опасности. То есть она могла быть врагом или союзником… Кстати, и Альмезов, видимо, подозревал, что случившееся с Разумовской может быть как-то связано с делом Абрамова. Иначе зачем бы он подсовывал досье на него?»

Господин Сухоцкий, который что-то темпераментно объяснял Жене, увидев Ледникова, пришел в явное недоумение, которое он даже не пытался скрыть. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Женя, представьте меня вашему гостю, – обернулся Сухоцкий к Жене.

– Простите, Руслан Несторович, я как-то забыла, что вы не знакомы. Валентин Константинович Ледников – друг Ани Разумовской. Близкий друг.

Сухоцкий протянул Ледникову руку и негромко сказал:

– Примите мои соболезнования, Валентин Константинович. То, что случилось, это ужасная трагедия. Ужасная! Госпожа Разумовская так много сделала для Жени, когда она осталась тут одна, и вдруг эта катастрофа…

– Валентин Константинович считает, что авария могла быть не случайной, – сказала Женя. Но было видно, что теперь все ее мысли заняты арестом отца.

– Не случайной? – поразился Сухоцкий. – То есть вы хотите сказать, что это было покушение?

– Просто в этой истории есть какие-то непонятные мне моменты, – уклончиво ответил Ледников. – Меня это не устраивает.

– Странно… Но ведь полиция, кажется, все установила? Разве нет?

– Иногда появляются новые обстоятельства, – уклончиво ответил Ледников. – Извините, мне надо идти.

– А что же вы собираетесь предпринять, если ваши подозрения подтвердятся?

– Ну, можно будет заставить полицию вернуться к расследованию, – нехотя объяснил Ледников.

– Заставить? Но как?

– Пока еще не знаю. Мне пора. Да и вам с Женей нужно многое обсудить.

Что-то раздражало Ледникова в господине Сухоцком. Что именно? Почему? Но думать об этом не хотелось.

На мгновение открылось крохотное окошко в двери, и на пол плюхнул бумажный пакет, а потом литровая пластиковая бутылка с водой. Окошко тут же захлопнулось, и в камере снова установилась мертвая тишина.

Ледников встал с кровати. Это был, как всегда, стандартный пакет из Макдональдса с бигмаком и картошкой. Еда была еще теплой, так что брали ее где-то совсем близко. Поесть, конечно, не мешало, но если он выберется отсюда, то съесть бигмак по собственной воле он уже не сможет, даже умирая от голода.

Дожевывая картошку, подумал: интересно, он еще в Швейцарии или уже в какой-нибудь Польше, в которую его могли переправить, пока он пребывал в отключке?

В который раз вспомнил, как все случилось. Да, собственно, никак! Шел себе по пустынной бернской улочке к машине, беспечно не обращая внимания ни на что вокруг, потом что-то кольнуло в спину, потемнело в глазах, ушла земля из-под ног…

Очнулся уже здесь – без документов, телефона и часов. Так что определить, сколько времени он пребывал в бессознательном состоянии, точно было невозможно. Но потому как туман в голове рассеялся довольно быстро, можно было предположить, что дозу усыпляющего ему вкатили не слишком большую. Удивительно было другое – когда он шел по улице, то не слышал сзади никаких шагов. Это значит, что в него стреляли с расстояния в несколько метров.