Анна и Сергей Литвиновы - Многие знания – многие печали. Вне времени, вне игры (сборник)

Юный корреспондент только сморщился презрительно: мол, не понимаешь ты, баба, всей тяжкой прелести журналистской профессии. Типа, трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете. Однако его хватило только на высокомерную мину, а сил дискутировать не осталось. Андрюша надвинул на голову капюшон, свернулся на сиденье калачиком, насколько позволял его высокий рост, и отрубился. Варя тоже решила досмотреть сон, да заснуть в неудобной позе не удавалось. За окном тянулись леса, одевающиеся свежей листвой, и редкие деревни с избами. Близ поселков бабы, согнувшись, прочесывали картофельные поля. Ничто не менялось здесь, в камышленской области, за последние двадцать, пятьдесят, двести лет. Разве что церкви поломали да опять восстановили и коровники построили – а они потом сами развалились. И на стенах изб расцвели тарелки спутникового ТВ.

В областном центре ям на улице оказалось меньше, а рекламы больше, чем в Благодатном. Андрюша в полусне вдруг пробормотал: «Если ты и впрямь из Следственного комитета, нам с тобой это пригодится». Варя решила списать его высказывание на ночной кошмар и тему дальше не развивала. Посвежевший со сна журналист, едва они сошли с подножки автобуса, потребовал немедленно мчаться в больницу, где лежит несчастный Марушин. Варя, невыспавшаяся, ратовала сперва найти гостиничку и там устроиться. В итоге решили разделиться. Кононова идет и заселяется, а спецкор может ехать, куда хочет. Встречаются они в три дня у памятника Ленину – до сих пор остающегося если не идейным, то географическим центром города Камышль.

…Даже издалека, с самой окраины площади Ленина, по виду Андрюши, маячившего около монумента, стало заметно, что вряд ли он в своей экспедиции чего-то достиг. Можно даже не спрашивать: унылые плечи, повисший нос.

– Не нашел Марушина? – осведомилась Варя.

– Найти-то нашел, – скривился молодой человек и добавил: – Только толку – чуть.

– Бывает, – посочувствовала Кононова.

– В полную несознанку ушел гражданин Марушин. В полнейшую! Ничего не знает, ничего не помнит. Я его спрашиваю: «Ты занимался темой «договорняков»?» – «Нет». – «Хотел по этому поводу у Сырцова интервью взять?» – «Нет». – «Есть у тебя факты, что ваша «Турбина» матчи сливала?» – «Нет». Я начал его к корпоративной солидарности призывать, говорить, что мы вместе выступим в «Молодежных вестях», в соавторстве! Наша газета не даст его в обиду! А он: «Нет, нет, нет! Ничего не знаю, ничего не скажу».

– Парня можно понять. Ему наверняка угрожали.

– Да, очень смело: одна угроза – и журналист уполз в кусты?!

– Ничего себе одна угроза! Марушина избили, ребра ему переломали! И ты хочешь, чтобы он продолжал на рожон лезть?! Ради чего?!

– Слушай, а может, теперь ты его допросишь? Вас ведь учат всяким штучкам. Психологическое давление на подозреваемого, допрос с пристрастием третьей степени…

– Кто меня учит? Каким штучкам?

– Ты ведь из Следственного комитета?

– С чего ты взял? А если даже и так: с какой стати мне подвергать твоего коллегу Марушина допросу с пристрастием? Он не обвиняемый, не подозреваемый, даже не свидетель. Факт, что он связан с избиением в Москве центрфорварда Сырцова, никем и ничем не доказан. Да эта мысль существует только в одной голове! Твоей! Даже если имел Марушин какую-либо информацию – его избили, он лежит в больнице, испугался – кто в него за это камень кинет?!

– Вот! – торжествующе воздел перст журналист. – Вот поэтому у нас вокруг бардак, вранье и коррупция! Потому что никто не хочет первым броситься на амбразуру! Сидят, отсиживаются по углам, на печках!

– Я очень хорошо понимаю человека, для которого собственная, единственная и неповторимая жизнь оказалась важнее договорных матчей.

– Ладно! – воскликнул молодой журналист. – Ладно! У меня есть план. Но только ты должна мне помочь. Обещай, что поможешь.

– Смотря чем.

– Ничего сверхъестественного или противозаконного я просить не буду.

– Тогда посмотрим.

– Нет, обещай.

– Ладно, по возможности постараюсь помочь.

– Хотя бы так. А теперь, – парень нацелил указательный палец прямо в грудь Кононовой, – помни: ты обещала!

Карпов, руководитель клуба «Гладиатор», промежуточных отчетов у Вари не просил, но вот полковник Петренко ждал от нее ежедневного доклада. Беседовали они, как правило, по открытой линии, капитан Кононова звонила по своему мобильнику. Однако в разговоре не забывала про легенду прикрытия: она – журналисточка, он – строгий и взыскательный редактор в интернет-портале. Как говаривал полковник, доклады подчиненных необходимы самим подчиненным: во-первых, для того, чтобы осмыслить полученную информацию, а во-вторых, чтобы намечать направление работы. На взгляд Кононовой, ничего, что пролило бы свет на преступление, она не обнаружила. Однако Варя скрупулезно перечислила в разговоре с начальником ставшие ей известными факты. Во-первых, Сырцов – не родной, а приемный ребенок. Кто был его биологической матерью, пока узнать не удалось, да и вряд ли удастся: тайна усыновления. В поселок Благодатный семья Сырцовой переехала в девяносто восьмом, тогда Игорю было три годика; футболу его учил бывший игрок сборной СССР и России Иван Петров. Но полковника происхождение футболиста и его раннее детство отчего-то заинтересовали больше всего. И он провещал: «Займись-ка ты, Варя, матерью футболиста. И выясни, откуда у нее взялся приемыш». Капитан Кононова возразила: «Но мать в Москве, у постели сына». – «Вот и хорошо – возвращайся в столицу».

Что ж делать! Приказ начальника – закон для подчиненного. Варя поймала такси, метнулась на вокзал. Из Камышля поездов до Москвы шло больше, чем из Благодатного, да и ехать оказалось быстрее: всего восемь-девять часов. Варя взяла билет на вечер в женское СВ-купе – чтобы не терять на дорогу светлое время суток. Лучше она остаток сегодняшнего дня посвятит близкому знакомству с Камышлем и с пребыванием в нем Сырцова – вдруг это в итоге пригодится.

Однако помешало ей неожиданное препятствие.

Когда Варвара возвращалась со станции, в коридоре гостиницы встретился ей журналист Андрюша, он был в приподнятом, даже восторженном настроении. По первости девушка заподозрила даже, что он слегка выпивши или принял иной допинг – однако нет, от юноши алкоголем не пахло, да и зрачки оказались не расширены.

– Пойдем, я тебе кое-что расскажу. – И он увлек Варю далее по коридору.

– Почему не здесь?

– Знаешь, если б я был губернатором Камышленской области, я бы обязательно распорядился прослушивать все номера местной гостиницы, куда селятся эмиссары из Москвы. Особенно – журналисты.