Ирина Комарова - Сестра моя Ольга

– Слушай, Андрюшка, ты осторожнее с ней! Я серьезно говорю. Это с молоденькими кисками просто – имеется тысяча и один способ вильнуть в сторону и удрать из-под венца. А такая тридцатилетняя, незамужняя… она как липкий пластырь. Если всерьез на тебя нацелилась, то отдирать будешь с кусками кожи и даже мяса. Нет, я вот и поопытнее тебя буду, но меня ни к одной такой на трех арканах не подтащишь!

– Да ладно тебе. У нее и в мыслях ничего подобного нет.

– А ты откуда знаешь? Тем более, что такие, у которых и в мыслях ничего нет, еще опаснее. В результате, сам будешь за ней бегать и уговаривать замуж за тебя выйти.

– Подумаешь, напугал. Мне, в отличие от тебя, холостяцкое положение не так уж и нравится. Чего хорошего: приходишь домой, а там пусто.

– А ты не один приходи. Или не к себе домой. Что вариантов мало? В конце концов, заведи собаку. Представляешь, возвращаешься с работы, а какая-нибудь такса или бультерьер радуется, прыгает вокруг тебя, в физиономию лизнуть норовит! Никакая жена не сравнится.

– Не хочу я чтобы меня бультерьер лизал. И вообще, отстань от меня, советчик. Думаешь, я не понял, почему ты соловьем разливаешься? Скучно тебе, вот и хочешь, чтобы я посидел подольше. А вот фигушки, это только у тебя дежурство. А я свою работу сделал и сейчас домой пойду!

– Домой?

– Лешка, я тебе сказал, отстань!

– Да я ничего. Просто у меня в столе коробка конфет завалялась. Если нужно, можешь забрать.

Андрей молча встал и вышел из ординаторской. Вернулся он через пять минут – уже переодевшись в джинсы и футболку. Все так же молча, причесался перед большим зеркалом.

– Андрюшка, – окликнул его Алексей.

– Ну?

– «Коллекция», большая коробка. Фабрика «Россия» – щедрая душа!

Андрей обернулся, посмотрел на него насмешливо:

– Ты же только что уговаривал держаться от нее подальше. А теперь сам конфетки мне предлагаешь. Как это понимать?

– Черт, действительно! Надо же, какой я легкомысленный, – комично пожаловался Алексей. – Не отдам я тебе конфеты, сам съем. Хотя нет, лучше я эту коробку Танечке подарю, от твоего имени!

– Клоун, – одарив приятеля уничтожающим взглядом, Андрей подошел к его столу, открыл ящик и взял конфеты. – Счастливо тебе дежурить. И очень тебя прошу, не дергай меня больше сегодня.

– Здравствуйте, – растерянно сказала Наташа, открыв дверь.

– Здравствуйте, – Андрей выглядел не менее удивленным. Смотрел на нее так, словно пытался понять, каким, собственно, образом, он снова здесь очутился.

А он, действительно, до последней минуты не верил, что у него хватит решимости вернуться в этот двор, войти в подъезд, подняться на четвертый этаж… Мало того, нажать на кнопку звонка и не сбежать после этого. Да, разумеется, Наташа ему понравилась, точнее, очень понравилась. Но какой в этом смысл – прошлое ведь не зачеркнешь просто так. И смерть Ольги всегда будет стоять между ними.

– Вы… – она хотела спросить: «Вы что-то забыли?», но остановилась, почувствовав, что это прозвучит, как более вежливый вариант: «Зачем явился?» Впрочем, Андрей и так все понял.

– Извините, – он напряженно улыбнулся и протянул обтянутую целлофаном коробку. – Так неловко получилось утром. Вернулся попросить прощения.

– Ничего страшного. Работа, я же понимаю, – она машинально взяла конфеты. – А… а что это мы в коридоре топчемся? Проходите, пожалуйста! – она указала на открытую дверь, ведущую в комнату.

Он послушно двинулся вперед и остановился в центре комнаты, осматриваясь более внимательно, чем в первое посещение. Особого достатка не наблюдалось. Да, все аккуратно, все чистенько, необходимая для жизни мебель, присутствует, но и только. Из сравнительно новых вещей, только средних размеров телевизор. А вот тумбочка под ним – явно послепенсионного возраста. Остальное: и диван, и кресло, и сервант, и книжный шкаф, тоже стоит на своих местах лет двадцать, не меньше.

– Садитесь, – Наташа снова повела рукой и Андрей опустился на диван. Наташа подвинув кресло, присела напротив.

– Может быть, кофе?

– Нет, спасибо, – торопливо отказался он.

Какое-то время, царило неловкое молчание, потом Наташа спросила:

– Так что произошло с тем мальчиком?

– С каким мальчиком?

– Ну, вы говорили, что срочная операция нужна какому-то пареньку.

– Ах это! Да ну его, балбес. Отмечал вчера день рождения с приятелями, шестнадцать лет. С чувством отметили, по полной программе. А сегодня с утра, на старые дрожжи добавили, вот и потянуло на приключения. Пошли всей компанией гулять, а там железная дорога рядом. Поезда во все стороны и пассажирские и товарные, тепловозы маневровые… Такое развлечение, и на халяву! Нет бы, в парк пойти, на каруселях покататься – так на вагонах интереснее! Девочки, опять же смотрят, восхищаются. Ну и сорвался, естественно. Повезло еще, что его в сторону отбросило, под колеса не угодил. Остальные с перепугу протрезвели сразу, да и взрослые там неподалеку были, так что мигом его на «скорую» и к нам. Два часа только селезенку штопали идиоту.

– Но теперь все нормально?

– Что считать нормальным? Здоровым человеком он уже никогда не будет.

– Главное, что выжил, – тихо вздохнула Наташа.

– Это да. И теперь свой день рождения может два дня подряд отмечать. Правда только компотом и минеральной водичкой – если не самоубийца.

Наташа встала, отошла к окну. Стояла там, прижавшись лбом к стеклу и пыталась сдержать слезы. Компот, минеральная водичка – господи, какие пустяки! Этот парнишка выжил, он будет жить, а уж с заштопанной селезенкой или вовсе без нее, это не имеет значения. Если бы только Оля выжила тогда, двенадцать лет назад…

Диван скрипнул. Она не слышала шагов, но точно знала, что Андрей подошел, стоит у нее за спиной, совсем рядом.

– Простите, – прошелестело сзади. – Я не должен был это все рассказывать… я не подумал… Наташа… – он мягко взял ее за плечи и повернул к себе. Расстроенное лицо, виноватый взгляд, темная прядь упала на лоб, закрывая строгую вертикальную черточку между бровями. – Наташа…

Наташа закусила губу. Надо же, всю жизнь так гордиться своим умение владеть собой, учить этому Дашку и так опозориться перед совершенно посторонним, в сущности, человеком! Нет, сейчас же, немедленно, взять себя в руки – это вполне возможно, она это прекрасно умеет. Ничего сложного – отвести глаза, шагнуть в сторону, сказать что-нибудь нейтрально-любезное. Она может, она вполне в состоянии это сделать. А раз в состоянии, значит сделает. Наташа глубоко вздохнула, качнулась вперед и, уткнувшись лицом в грудь Андрея, разрыдалась.

Слава Богу, он молчал. Не спрашивал ни о чем, не пытался лезть с глупыми утешениями, просто обнимал и гладил по голове – медленными движениями, от макушки к затылку. Когда она, наконец, выплакалась, то позволила себе еще чуть-чуть понежиться в кольце теплых рук. Как давно ее не обнимал мужчина, пусть даже так, из сочувствия, из жалости… она вспыхнула и резко отстранилась. Тут же увидела большое мокрое пятно на футболке и прижала к горящим щекам ладони: