Ирина Комарова - Мирная профессия

– Нет. Сильно, это когда боль не дает думать больше ни о чем.

– А-а, понятно. Значит, действительно, можно еще подождать. Потому что, если честно, то боль не мешает мне думать о еде.

– Намек поняла, – засмеялась Лена, вставая. – Сейчас разберу сумку, я там много всякого вкусного набрала.

– Вот только не надо ничего готовить, Леночка! Ты тоже сегодня нахлебалась, так что не затевай возню на кухне. Колбасы и хлеба взяла?

– Да.

– Вот и хватит. Съедим бутерброды, чаем запьем и порядок.

– Уговорил, – кивнула она. А чего спорить, если действительно, с ног валилась. – Только не чаем, а молоком, оно тебе сейчас полезнее.

– Пусть будет молоко, – согласился Анатолий.

Лена не стала даже делать бутерброды, просто принесла в комнату все необходимое – большую тарелку, хлеб, колбасу, нож, стаканы и пакет с молоком. Наелись почему-то очень быстро – хватило по паре кусков, а молоко выпили все. И убраться после такого незатейливого ужина было делом одной минуты.

– Ну что ж, – Лена вышла с кухни, посмотрела на часы. – Скоро, наверное, Костя вернется. Ты уверен, что не стоит укол сделать?

– Честно? – Анатолий вымученно улыбнулся. По одной этой улыбке, Лена поняла, как ему плохо и, не дожидаясь, пока он окончательно решится, начала готовить шприц.

Она снова помыла руки, потом, еще раз сверившись со списком, достала из коробки ампулу и легко вскрыла ее. Так же умело, распечатала маленький, на два кубика, одноразовый шприц.

– Ленка, – смущенно окликнул ее Анатолий, – а в руку этот укол можно сделать?

– В руку? Не знаю. Обычно обезболивающее колют без затей, в… – Лена поперхнулась и, взглянув на мужчину в шортах, напряженно вытянувшегося на диване, покраснела. – Собственно, можно и в бедро уколоть. И вообще, не отвлекай меня всякими глупостями.

Она набрала лекарство, подняв шприц вверх, сбросила воздух и осторожно надела на иглу пластиковый защитный чехольчик. Анатолий с удивлением и беспокойством, наблюдал за ее, хотя и медленными, но вполне уверенными движениями.

– Ты что, действительно уколы умеешь делать? Откуда?

– У меня мама врач, ты забыл? В вену я, конечно не рискну, и если набор лекарств слишком сложный, тоже. А простой, внутримышечный… где у тебя спирт и вата?

– Спирт в баре должен быть, в бутылочке пластиковой, а вата… честно говоря, я не уверен, что у меня она есть. Посмотри в ванной, в аптечке.

Вата нашлась, спирт тоже, и Лена, уже собралась приступить к делу, когда обратила внимание на его побледневшее лицо.

– Ты что, Толя! – испугалась она. – Так плохо?

– Нет, не в этом дело, – он виновато улыбнулся. – Просто я с детства уколов боюсь. И не говори мне, что такому большому должно быть стыдно. Я эту присказку с семи лет слышу.

– Не скажу, – Лена с нежностью посмотрела на него. – Надо же, я все время узнаю про тебя что-то новое.

– Ты надо мной смеешься?

– Ни в коем случае. Наоборот, умиляюсь. Понимаешь, эта маленькая слабость делает моего сурового шефа хоть немного человечнее. Не бойся, у меня рука легкая.

– Когда это я был суровым? – искренне изумился Анатолий, пропуская мимо ушей заверения, насчет «легкой руки». Эту песню он тоже всю жизнь слушал и давно перестал обращать внимание.

– Ну, мало ли. Так, навскидку я сразу и не скажу. – она присела на край дивана, рядом с ним. – Повернись немного на бок.

– Нет, это, если хочешь знать, даже обидно, – он послушно повернулся, забыв про шприц у нее в руках и продолжал рассуждать: – С чего это вдруг – суровый? Да я всегда… ой!

– Что «ой»? – холодно спросила она. – Я еще не колола, только спиртом протерла.

– Лен, а может и не стоит вовсе? – он зашевелился, пытаясь развернуться и посмотреть ей в лицо. – У меня и рука болеть перестала, честно, совсем уже не бо…

– А ну, смирно! – неожиданно рявкнула она и Анатолий замер на полуслове. Тут же он почувствовал легкий шлепок, прикосновение холодных пальцев и, через три-четыре секунды, понял, что Лена прижимает проспиртованную ватку к месту укола.

– Что, – не веря себе спросил он, – уже все? Сделала?

– А чего там, – она встала и, снова закрыв иголку защитным чехлом, собрала со стола пустые ампулы. – Всего-то пара кубиков. Вот если бы десять, тогда бы ты почувствовал.

– Нет, дело не в этом, – он затряс головой. – У тебя действительно, легкая рука!

– Ну да, я же тебе говорила. Уж кажется, мама-то любую медсестру из поликлиники может выбрать, а ее всегда только я колю.

Лена сходила на кухню, выбросила мусор в ведро и, вернувшись в комнату, остановилась у окна.

– На что ты там загляделась? Иди сюда, ко мне, – позвал Анатолий.

– Кости что-то долго нет, – отозвалась она.

Анатолий поморщился – эти слова показалось ему несколько неуместными. Да, Костя еще не вернулся. Но они, кажется, и без него прекрасно обходятся. Или Лена так не считает? Может она уже жалеет, что согласилась у него остаться? Может жалеет, что вообще связалась… он зажмурился и резко выдохнул. Нет. О таких вещах лучше не думать. Не дай бог, сбудется.

А Лена отвернулась от окна и спросила неожиданно:

– Знаешь, я одного не могу понять, почему Борис Петрович?

– В каком смысле? – перемена темы была настолько внезапной, что Анатолий даже растерялся немного. – Почему его убили?

– Нет, это как раз Костя все очень хорошо объяснил. Почему он согласился участвовать в этом наезде? Он ведь понимал, что утечка кодов доступа к системам клиентов – это гибель для фирмы.

– Да что ж тут непонятного? – Анатолий вздохнул, приподнялся и неуклюже попытался поправить подушку. – Способ верный и старый, как мир – шантаж.

– Но чем его можно было шантажировать? – Лена подошла к нему. – Не мучайся, дай я сделаю, – она взбила подушку и подтянула ее повыше, а Анатолий воспользовался моментом и, поймав ее за руку, заставил опуститься рядом на диван. Впрочем, девушка, в задумчивости, не заметила этой хитрости и продолжала рассуждать: – Он ведь не международный шпион какой-нибудь, не террорист… немного нервный, конечно, бывало покрикивал не по делу, но вообще-то тихий. С ним вполне можно было работать. Что же Борис мог натворить такого? – Лена подождала немного, но Анатолий молчал. – Ты тоже не представляешь?

– В том-то и дело, что представляю. Просто глупо все очень. Борька – бабник. Это диагноз, лечению не поддается.

– Да-а? Никогда не замечала.

– Так-таки и никогда? – прищурился Анатолий.

– Нет, бывали, конечно, моменты. Но в целом… как правило, он вел себя очень прилично.

– Вот именно, как правило, – подчеркнул он. – А потом, сама понимаешь, в собственном гнезде… Да и не так часто он срывался. И скрывал это очень тщательно. Боялся, просто до судорог, что до Оксаны дойдет.

– Она ревнивая, – понимающе кивнула Лена.