Диана Чемберлен - Кровные узы, или История одной ошибки

– Твоя что ?

– Отойдите, мэм. – Женщина осторожно взяла зажигалку руками в перчатках.

– Энди! – Я в изумлении смотрела на него. – Почему у тебя зажигалка?

Энди пожал плечами, и его щеки запылали.

– Надень ботинки, – сказала женщина. – А потом я попрошу вас обоих пройти вместе со мной.

– Пройти с вами? – Я уронила один ботинок, нагнулась за ним и уронила остальные. – Куда?

Я шарила по полу, стараясь подобрать упавшие вещи.

– Вы можете сесть вот сюда, чтоб надеть вашу обувь. – Женщина указала на ряд стульев.

Подчинившись, я села и кивнула Энди, чтоб он сделал то же самое. Под пристальным взглядом женщины-полицейского мы надели туфли.

– Куда нам надо идти? – Я встала.

В одной руке у меня были одежда и моя сумочка, а свободной рукой я катила сумку.

– В отдел общественной безопасности, на допрос, – сказала она, поворачиваясь на каблуках. – Идите за мной.

Энди встал.

– Подождите! – сказала я. – Наш самолет отправляется через пятнадцать минут. Вы не могли бы просто конфисковать зажигалку и отпустить нас?

– Нет, мэм. – И она монотонным голосом начала перечислять федеральные статьи, ведя нас по коридору, из которого, как подумала я, нам уже не выбраться.

Она привела нас в маленькое служебное помещение, где за столом сидел офицер в форме. В его лысине отражалась свисавшая с потолка лампа. При нашем появлении он поднял голову.

– Сэр, – проговорила охранница, – этот мальчик хотел пройти через детектор с зажигалкой, спрятанной в носок.

– Я его мать, офицер, – вмешалась я. У мужчины были добрые глаза под высокими, выразительными бровями. – Мне жаль, что так случилось, но мы не успеем на наш самолет, если…

– Сядьте. – Он указал на два стула, стоявшие рядом со столом.

– Нам надо лететь в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на шоу, – проговорил Энди, садясь.

Я осталась стоять.

– Есть хоть какая-то возможность задержать самолет? – спросила я.

– Если вы не относитесь к этому серьезно, то как же ваш сын сможет уважать закон?

Я опустилась на стул рядом с Энди, размышляя о том, как узнать, когда следующий самолет до Нью-Йорка.

Мужчина положил локти на стол и наклонился вперед.

– Сколько тебе лет, мальчик? – спросил он Энди.

– Пятнадцать.

– Тебе пятнадцать? – Офицер был явно удивлен.

– Именно так, – сказала я.

– Я выгляжу моложе своих лет, – проговорил Энди.

– Зачем ты засунул зажигалку в свой носок?

– Из-за вывески.

– Что за вывеска?

– Та, на которой написано, что нельзя проносить на борт самолета ружья и ножи. Там говорилось, что нельзя проносить и зажигалки.

– Он понял это буквально, – проговорила я.

– Мэм, я попрошу вас молчать. – И он снова обратился к Энди. – Если ты прочел на вывеске, что нельзя проносить зажигалки на борт самолета, зачем ты засунул ее в носок?

Я увидела слезы в глазах Энди.

– Я засунул ее в носок, чтобы не проносить, – проговорил он.

Я наклонилась и положила руку ему на колено.

– Я могу объяснить…

– Мэм. – Офицер бросил на меня предупреждающий взгляд. – Эти правила разработаны для твоей защиты, сынок, а не для шуток.

– Пожалуйста, офицер, – сказала я. – Он частично недееспособен.

Мужчина не обратил на мои слова никакого внимания.

– Каким образом ты собирался использовать зажигалку?

Энди беспомощно взглянул на меня.

– Если бы захотел закурить сигарету.

– Ты знал, что в самолете нельзя курить?

– Я не стал бы курить в самолете.

– Где твои сигареты?

– У меня их нет.

– Но у тебя есть зажигалка, которая так важна для тебя, что ты спрятал ее в носке.

Энди беспомощно посмотрел на меня. На его реснице повисла слеза.

– Сэр, у Энди внутриутробное алкогольное расстройство, – быстро проговорила я, чтобы он не успел меня остановить. – Он не понимает половины того, что вы говорите. Если он видит надпись, которая гласит, что нельзя проносить какую-то вещь, он понимает это так, что нельзя нести эту вещь в руках . Я понятия не имела, что у него есть зажигалка. Я даже не знала, что он курит. – Я метнула на Энди взгляд, обещавший, что мы поговорим об этом позже. – Но, уверяю вас, он и в мыслях не предполагал сделать что-то противозаконное. Мы летим в Нью-Йорк, чтоб успеть на утреннее шоу, потому что Энди спас людей на пожаре в Серф Сити.

Брови полицейского взлетели вверх.

– Так значит, ты – тот самый мальчик?

– Да, это я. – Энди виновато взглянул на него.

Офицер сморщил губы. Он взял зажигалку со стола, щелкнул, зажег и покрутил колесико, чтобы сделать язычок пламени длинным.

– Итак, – сказал он, захлопывая крышку зажигалки. – Нет необходимости говорить, что мы конфискуем ее. Кроме того, нужно будет проделать кое-какие формальности. И… – он посмотрел на монитор компьютера, стоявшего на его столе, и нажал несколько клавиш. – Есть еще один рейс до Нью-Йорка в десять десять.

– Через три часа? – Я чуть не заплакала.

– Да, мэм. Там есть свободные места, так что вам повезло.

Было почти семь тридцать, когда мы вернулись в главный терминал.

– Давай раздобудем что-нибудь поесть. Это поможет убить время.

Мы купили по горячей булочке и нашли места в зале.

– Итак, Энди, – начала я, когда мы разместили свои вещи и уселись. Мы были единственными пассажирами в зале. – Нам надо поговорить. Ты обещал мне никогда не курить.

Энди изучал носки своих теннисных туфель и жевал булочку с черникой.

– Энди?

Он проглотил кусок булочки.

– Я иногда курю, но не затягиваюсь.

– Но зачем ты это делаешь?

– Потому что это круто.

– Кто из твоих друзей курит?

Он снова замолчал.

– Мне надо тебе про это говорить?

Я подумала – действительно, какая разница?

– Нет, – сказала я, вздохнув. – Можешь не говорить. Но ты должен сказать мне, откуда у тебя эта зажигалка.

Это была совсем не дешевая штуковина.

– Я обменял ее.

– На что ты ее обменял?

– Мам, я не хочу говорить об этом.

– Ты должен сказать, Энди.

– Я обменял ее на свой складной ножик.

– Какой еще складной ножик? – Я понятия не имела, что у него имеется складной нож.

Он округлил глаза.

– Тот, который у меня всегда был.

Я вздохнула.

– Я знаю, ты хочешь быть как все. Я знаю, что ты хочешь быть… крутым. Но тинейджеры часто делают глупости. – Больше, чем новостью, что он курит, я была огорчена сознанием того, что есть стороны в жизни моего сына, о которых не знаю. Если он мог лгать мне о том, что не курит, о чем еще он мог говорить мне неправду?

– А как насчет наркотиков? Ты обещал мне, что не станешь пробовать наркотики. Как я узнаю, держишь ты свое слово или нет?

– Я никогда не буду употреблять наркотики, – сказал он с такой горячностью, что я ему невольно поверила.