Джейн Кейси - Пропавшие

— Она и этого мне не сказала. Я больше ничего о них не знаю, кроме… кроме…

Я ждала.

— Ее друг — человек на фото — был старый, мисс Финч. Взрослый. Я увидела только часть его лица, потому что он ее целовал, но это точно был взрослый человек.

— Взрослый, как родители, или взрослый, как я?

Бессмысленно было просить у нее уточнения: в глазах двенадцатилетней девочки мы все глубокие старики, — но я чувствовала, что вряд ли она перепутает человека двадцати с небольшим лет с мужчиной, которому тридцать пять или даже больше.

— Взрослый, как вы, — ответила она. — Мисс, вы действительно думаете, что он… вы думаете, он может знать, кто убил Дженни?

Взрослый друг двенадцатилетнего ребенка, девочки, которая оказалась убитой и брошенной в укромном лесном уголке? «Полагаю, да», — подумала я, но вслух произнесла:

— Может быть. Но не волнуйся. Ты правильно сделала, что рассказала мне об этом. И я уверена: полиция уже нашла ее друга.

Говорила я на самом деле машинально, сосредоточившись на своих мыслях. Значит, все было так просто — неправильно воспринятая влюбленность, ведущая к неподобающим отношениям, которые имели следствием беременность и закончились грубым, насильственным решением. Все части головоломки вставали на место. Полиция, вероятно, уже арестовала его. Я направлю их к Рейчел, она подтвердит то, что они уже знают, и все закончится примерно так. Правосудие свершится, Дженни окажется отомщена, Шеферды и все остальные будут скорбеть, но, по сути, ничего не изменится. Я принесу какую-то пользу. Повлияю на ход дела, но все слишком поздно: Дженни уже не спасти.

Я заметила, Рейчел стоит, балансируя на внешних сторонах стоп, возбужденная до крайности: я что-то пропустила, и очень важное.

— Не волнуйся, — повторила я, — они узнают, кто это и где его найти. Родители Дженни скажут полиции.

Она заговорила тоненьким, сдавленным от слез голосом:

— В том-то все и дело. Она не говорила родителям, куда уходит. Она всегда говорила им, что бывает у меня, и они всегда ей верили. Я не знаю, кто был ее друг, и я лгала ради нее, а теперь она умерла.

Примерно час спустя я пришла в кабинет Элейн, ведя за собой Рейчел и ее мать, и нашла там старшего инспектора Викерса, который угрюмо смотрел в окно. Мне показалось, буковых деревьев снаружи он на самом деле не видит. Он производил впечатление человека, погруженного в бездну отчаяния. Было совершенно непохоже, что процесс расследования идет удовлетворительно, как сказала в утренних новостях пресс-атташе. С другой стороны, я видела его всего в третий или четвертый раз, и всегда он выглядел подавленным до степени падения духом, поэтому, вероятно, не стоило слишком уж придавать этому значение.

— Здравствуйте, — негромко произнесла я, тихонько постучав в открытую дверь, и Викерс обернулся, виноватое выражение его лица слегка изменилось к лучшему. Через долю секунды он заметил Рейчел, которая стояла немного позади меня, по-прежнему с красным носом и горестным видом, и не переставая натягивала на ладони рукава толстовки. Викерс перевел на меня выжидающий взгляд, усталость в мгновение ока сменилась пристальнейшим вниманием, которое я замечала и прежде.

— Это Рейчел, одна из подруг Дженни, — сказала я. — Она тут рассказывала мне кое-что о жизни Дженни за пределами школы, и мне показалось, что это может вас заинтересовать.

Мне не хотелось придавать этому чрезмерное значение. Я нарочно сдержанно разговаривала с миссис Бойд по телефону, когда просила ее приехать в школу, не желая, чтобы та посчитала свою дочь главным свидетелем и принялась чересчур ее оберегать. Я надеялась, Викерс улавливает скрытый смысл моих слов.

Он улыбнулся девочке, и все морщины на его лице разгладились.

— Рейчел, правильно? Спасибо, что пришла поговорить со мной, Рейчел. Это твоя мама? Очень хорошо. Мы только перейдем в маленькую комнатку для бесед, тогда и поговорим, хорошо?

Без видимой спешки он проводил эту пару в комнату для бесед, куда поставили кресла и журнальный столик. Из ниоткуда возникла женщина-полицейский и села с одной стороны, держа наготове блокнот. Я медлила в коридоре, гадая, надо ли объяснять Викерсу, что я встретилась с Рейчел случайно и не имела намерения вмешиваться.

Инспектор пересек комнату, собираясь закрыть дверь, но остановился, увидев меня там. Он выглянул и тихо, чтобы не услышали в комнате, пробормотал:

— Спасибо, Сара. Вы очень помогли. Не смею вас задерживать.

И с этими словами он закрыл дверь. Пару секунд я в смущении постояла, глядя на гладкую, безликую деревянную панель двери. У меня сложилось отчетливое впечатление, что меня прогнали.

— Мы хотим, чтобы вы записали еще одно телеобращение.

Крупный полицейский сидит за кухонным столом. У него темные пятна под мышками и два влажных полукружия на груди. В кухне жарко, жарко и на улице, но больше никто не потеет. Полицейский периодически вытирает лицо, промокая капли, стекающие от линии волос к подбородку. Совершая это действие, он шепчет себе под нос: «О Боже, о Господи», — поэтому я внимательно на него смотрю, наблюдая, как бисеринки воды выступают на его коже, набухают и сливаются в одну каплю, пока она не тяжелеет настолько, чтобы скатиться вниз, как дождевая по оконному стеклу.

— Еще одно? — с серым лицом переспрашивает отец. — А в чем дело? Предыдущего не достаточно?

Полицейский беспомощно разводит руками.

— Оно оказало предполагаемое воздействие, но…

— Это для всех было пустой тратой времени. Я же говорил вам, что от всех этих дурацких фраз типа «пожалуйста, вернись домой, мы не сердимся» не будет никакого толку. Можно подумать, Чарли не вернулся бы, если б мог. Можно подумать, он не вернулся бы, будь у него выбор.

— Согласен, это ничего нам не дало.

— Так какой смысл делать это снова?

— Мы меняем акцент в обращении к общественности. Теперь мы хотим обратиться к тому, у кого, возможно, находится Чарли. Мы опасаемся, что его могут удерживать насильственно.

Отец складывает руки.

— О, значит, наконец-то вы решили, что его кто-то похитил, да?

— Да, мы считаем это совершенно определенной возможностью. — В ход идет платок. — О Господи… — шепчет полицейский, затем обводит сидящих за столом сочувствующим взглядом. — Мы вынуждены прислушиваться к мнению психолога. Она знает, как они действуют. Я имею в виду педофилов. Она говорит, нужно дать им понять, что Чарли — реальная личность, являющаяся частью семьи. По ее словам, большинство педофилов видят в таком ребенке, как Чарли, некий объект потребления, поэтому наша задача донести до них мысль, что он представляет собой не только это.