Джейн Кейси - Пропавшие

Свернув с главной дороги в Уилмингтон-истейт и подчиняясь внезапному порыву, я решила не сразу поехать домой. Я чувствовала, что должна сделать то, чего избегала, и более удобного случая остаться никем не замеченной у меня не будет. Я проехала мимо поворота на свою дорогу и продолжила путь по центральной магистрали, которая, изгибаясь, шла через поселок. Дома по обе стороны дороги выглядели заброшенными в резком оранжевом свете уличных фонарей. Все было неподвижно, и на мгновение мне показалось, будто я единственный живой человек в целом поселке, во всем Элмвью. Я свернула направо, потом еще раз направо, следуя полузабытым маршрутом до небольшого открытого пространства в окружении домов, где дальновидные проектировщики 30-х годов оставили место для детской площадки. Однажды родители приводили нас сюда посмотреть фейерверк, на нас летели искры, и я расплакалась от треска ракет. Я помнила, что неподалеку отсюда находилась Морли-драйв. Мне пришлось немного поплутать, свернув пару раз не туда, но основное направление я представляла верно и в конце концов нашла ее. Я проехала по узкой дороге, глядя по сторонам, пока не увидела припаркованную на тротуаре полицейскую машину. Она должна стоять напротив дома Дженни, рассудила я, высматривая для себя место. И отыскала его на расстоянии нескольких машин от полицейского автомобиля, на противоположной стороне, где и остановилась.

Дом из красного кирпича я знала по выпускам новостей, и странно оказалось видеть его в действительности. Все окна были задернуты шторами, и никаких впечатлений не оставалось, только возник вопрос: здесь ли Шеферды или сбежали на нейтральную территорию, подальше от журналистов? В оранжевом свете уличных фонарей дом выглядел безупречно: аккуратно покрашенный, с подстриженной живой изгородью и вишней в садике перед домом, которая еще цвела. Но приглядевшись, я увидела большой, ручной вязки букет, стоявший на крыльце, а рядом лежал другой. Трава пробилась сквозь бордюрный камень, окаймлявший подъездную дорожку, словно стрижку газона раза два пропустили. Когда еще это снова станет для Шефердов первостепенной заботой, если вообще когда-нибудь станет? Кто будет беспокоиться о поддержании внешнего вида своего дома, когда потерял самое дорогое, что в нем было?

Я сидела в машине и просто смотрела на этот дом. Я не знала, что надеялась увидеть. Просто хотела побыть здесь, лично увидеть, как близко от меня прожила Дженни свою короткую жизнь, почтить ее память, разделить горе Шефердов и почувствовать его, как я знаю свое. Небольшие признаки запущенности, заметные мне с моего места, были подобны пятнышкам на переспелой груше — знаком гниения, добравшегося от сердцевины. Внешних признаков порока у дочери Шефердов не наблюдалось, но они все равно там присутствовали, и когда пресса о них пронюхает, если уже не пронюхала, Шеферды еще раз потеряют Дженни. Я поежилась от этой мысли, от мечты редактора таблоида и кошмара матери из средних слоев общества, представителем которых являлся этот красивый ребенок, имевший двойную жизнь. Бедная Дженни, с ее невинным личиком и взрослыми проблемами. Она была единственным ребенком. Неужели это помешает Шефердам когда-нибудь оправиться от случившегося? Смогут ли они сохранить свои отношения и поддержать друг друга? И поможет ли им знание о том, что с ней случилось и кто несет за это ответственность? Неизвестность — вот что разрушило мою семью. Мои родители разошлись, вместо того чтобы сблизиться, и я упала в пропасть между ними.

Где-то в глубине сознания начала оформляться мысль — идея. Я долго жила, не думая о Чарли, не позволяя ему стать частью моей жизни. Я постаралась о нем забыть, поскольку жить с этой потерей было только труднее. Но я ощущала потребность узнать, что с ним случилось. Никто другой этого не сделает. Вряд ли полиция поможет в деле, исчерпавшем все зацепки шестнадцать лет назад. От всех остальных я не могла ожидать ничего, кроме равнодушия. Но мне оказалось не все равно, призналась я себе. Смерть Дженни всколыхнула мою жизнь. Мне нужно было найти кое-какие ответы или по крайней мере попытаться. Я хотела помочь Шефердам, а на самом деле мне самой требовалась помощь. И никто не запретит мне этого сделать, подумала я, но щеки у меня вспыхнули, когда я вспомнила о предостережении Блейка, сделанном всего несколько часов назад. Очень даже стоит произвести небольшое расследование. Да, конечно, дело я, вероятно, не раскрою, но мне действительно нужно узнать, что случилось с моим братом. Голые факты мне вполне знакомы, но, без сомнения, имелось множество нюансов, которые в силу своего нежного возраста я в то время понять не могла. Не говоря уж о том, сколько воды утекло под разными мостами с 1992 года. Не повредит, если я попытаюсь установить связи между исчезновением Чарли и другими преступлениями, случившимися в округе с тех пор. Я смогу увидеть то, что все остальные проглядели.

Приняв это решение, я почувствовала себя хорошо; второй раз за эту ночь у меня возникло ощущение, будто я контролирую ситуацию. На Морли-драйв я увидела достаточно. Пора было ехать домой. Я бросила последний взгляд на дом Шефердов, затем повернула ключ в замке зажигания. Влажно кашлянув, двигатель отказался заводиться. Я тихо ругнулась и сделала новую попытку, потом еще одну, с ужасом сознавая, сколько произвожу шума. Пару раз автомобиль беспомощно содрогнулся, а затем умолк. Заглох. Я с досадой хлопнула по рулю, на машину это не произвело никакого впечатления, а мне причинило немалую боль, но я почувствовала себя чуточку лучше. Не в первый раз мой автомобиль меня подводил, однако сейчас он выбрал жутко неподходящее время. В такой час нечего было и думать о звонке в Автомобильную ассоциацию. Это вызовет суету на тихой улочке и привлечет ко мне внимание, которого я избегала. И все же я оказалась недалеко от дома и могла дойти пешком. По крайней мере это случилось не у дома Блейка. Я представила мое возвращение к нему через пять минут после того, как тихо слиняла, и просьбу довезти до дома. Неловко получилось бы, не то слово.

Ночной воздух словно холодными пальцами схватил меня за голые руки. Пиджак взять я не подумала. Я заперла автомобиль, хотя ничего ценного в нем не было и вряд ли кому-нибудь захотелось бы его угнать, ну разве что утащить на буксире. Милости просим, кисло подумала я, опуская ключи в сумку, но на самом деле этого не хотела. Я любила свою машину, какой бы ненадежной и убогой она ни казалась. Я несколько утешилась мыслью о стоявшем поблизости полицейском автомобиле: может быть, за ней приглядят до утра, когда я смогу вернуть ее на дорогу. Вероятность того, что услышанное от нее стало предсмертным вздохом, я не позволила себе даже рассматривать. Она нужна была мне в рабочем состоянии, иначе я буду связана по рукам и ногам.