Анна Данилова - Признания грешницы

Лиза посмотрела на часы, потом – на остатки пиццы.

– Денис, ты самый младший, сгоняй за пиццей, сейчас должен прийти Сергей Мирошкин, а мы не заметили, как всю пиццу съели.

– Не вопрос!

– Когда вернешься, не забудь дать мне сигнал, как договаривались, – сказала она, имея в виду тему с алиби Геры.

– Я помню! – И Денис помчался за пиццей.

– Что там с делом Даши Михайловой? – спросила Глафира, когда они остались с Лизой вдвоем. – Ты ездила в Бобровку?

– Нет, не ездила, но мне Дима звонил. Извинился, что поселился в доме, не предупредив меня, сказал, что обстоятельства его вынудили. Глаша, ты даже представить себе не можешь, насколько все удачно сложилось! Диме удалось вызвать ее на откровенный разговор, он это умеет, и она призналась ему, что убила Трубникову.

– Ларису Трубникову, любовницу Зосимова, чей труп нашли на свалке?

– Ну да! История как будто бы складная, но мне во все это не верится. Думаю, что это наш Михайлов сначала убил соседа, потом – свою любовницу, и все это произошло в пьяном угаре… И Даша это поняла, и он понял, что она все знает. Вероятно, она помогала ему отвозить труп и пообещала молчать, а он, не доверяя ей или действительно желая просто избавиться от нее, а заодно обезопасить себя, решил ее подставить. А потом не постеснялся к нам прийти, чтобы как бы спасти жену. А Даша, больная на всю голову из-за своей патологической любви к мужу, к этой сволочи, даже после того, как ей стало все известно об этой подставе, решила взять вину за убийство Ларисы Трубниковой на себя.

– И что теперь?

– Дима придумал кое-что, чтобы Михайлов за все ответил, но нам нужно время, чтобы хорошенько подготовить все материалы для прокуратуры. Свидетельские показания соседей, представить все улики… Задача не из легких.

– Лиза, она все еще любит его, – сказала Глафира. – И в этом ее трагедия. Думаю, что эту историю с убийством Трубниковой она придумала, находясь в камере. И как бы тщательно она ни готовилась к допросу, ей будет трудно убедить следователя в том, что она говорит правду.

– Дима говорит, что он как будто бы убедил ее в том, что ее первоочередная задача – это посадить мужа. Они вместе разработали стратегию защиты Даши и обвинения Михайлова.

– Лиза, я повторюсь, но, по моему мнению, Даша, как ты говоришь, патологически любит своего мужа, а потому не предаст его, не выдаст. И Дима с ней только время тратит.

– А мне так не кажется, тем более что одна важная улика находится у Димы – это нож, который, по словам Даши, она выбросила на свалке, неподалеку от трупа убитой этим ножом Трубниковой. Кто из Михайловых убил Ларису – вопрос, я согласна, но тот факт, что Даша знала место, куда выбросили нож, свидетельствует о том, что она либо сама это сделала, либо была свидетельницей, как это сделал ее муж. Наша задача – свалить все на мужа.

– Лиза, зачем ты все это делаешь? – неожиданно спросила Глафира, и выражение ее лица при этом заметно изменилось. Она выглядела подавленной, расстроенной.

– Глаша, о чем ты?

– Зачем вы с Димой разыграли меня, представили так, как будто бы он оказался в Бобровке случайно?

Лиза, которая подсознательно готовилась к такому вопросу, ничего не ответила. Она не знала, как сказать Глаше, которой она очень дорожила и которой меньше всего ей хотелось бы причинить боль, что она это сделала исключительно ради дела, и что единственная ее вина перед Глафирой состоит в том, что она недооценила артистические способности подруги.

– Лиза, хорошо, пусть вы так поступили со мной, не включили меня в свой план. Я это проглочу и буду дальше работать. Но объясни мне, пожалуйста, зачем ты вообще впряглась в это дело? Пусть суд разбирается, кто виноват. Ты заплатила из собственного кармана за то, чтобы Дашу выпустили под залог. Ты спрятала ее в безопасном месте, чтобы Михайлов не достал ее, спланировала душевный разговор Гурьева с ней, чтобы узнать всю правду, ну, или хотя бы Дашину версию о совершенных убийствах, ты тратишь на нее свое время и время Гурьева, не зная, чем обернется для вас это дело и какие она будет давать показания в суде. И все это ради чего? Ради того, чтобы спасти женщину, которая вовсе и не хочет, чтобы ее спасали, женщину, которая давно уже потеряла голову и живет в вымышленном мире с какой-то болезненной любовью…

– Знаешь, ты права, – задумчиво проговорила Лиза. – Я действительно трачу на это дело много душевных сил, да и денег тоже. Зачем, спрашиваешь ты? Думаю, это мало относится к моей работе и занимает меня просто как женщину, как человека с психологической точки зрения. Я хочу понять, где кончается любовь и начинается безумие. Хочу увидеть, потрогать, пощупать ту тонкую грань, которая разделяет истинное, высокое чувство одного человека к другому с, повторяю, безумием. Я хочу понять, когда в душе женщины блокируется инстинкт самосохранения и она готова взять на себя вину мужчины, который совершил преступление. Что ею движет – воспоминания о прошлом, о той любви, которая наполняла ее счастьем, или же она смотрит вперед в надежде вернуть себе мужчину, оценившего ее жертву?

Я хочу вычислить степень эмоциональной зависимости женщины от мужчины и понять, существует ли подобная зависимость у мужчины от женщины.

– Лиза, ты это серьезно?

– Да.

– Я не понимаю… Ты что, книгу собираешься писать по психологии?

– Нет, я просто хочу понять, что такое любовь. Вот у меня, к примеру, никакой зависимости от мужчины нет. Мне кажется, что я люблю Гурьева, мне хорошо и спокойно с ним, но когда его нет, я не страдаю. Больше того, я чувствую себя свободной, мне легко, и я не менее счастлива. Хотя на подсознательном уровне я же понимаю, что он у меня есть, и чувствую себя защищенной. Трудно себе представить, что Дима, к примеру, совершил подлость по отношению ко мне, как это сделал Михайлов, но если бы это случилось, я не осталась бы с ним ни минуты, я бы бежала от него, как от чумы! И о какой любви может в этом случае идти речь, о какой, к черту, жертве?! Я сразу же бросила бы его, однозначно. И это кажется мне нормальной реакцией, здоровой, понимаешь? Какая уж после этого совместная жизнь?!

Когда же я встретилась и поговорила с Дашей, мой мозг словно заблокировался, я никак не могла понять, постичь все то, о чем она мне рассказывает. Знаешь, какой-то ступор.

– Лиза, с тобой все в порядке?

– А что? Что я сказала не так?

– Про ступор, про то, что твой мозг блокируется, ты говоришь уже не первый раз. Когда в семье Левы произошли все эти события, ставшие результатом несвойственного им поведения, ты выражалась примерно так же.

– Глаша… – Лиза посмотрела на нее долгим, полным грусти взглядом. – Глаша, а что, если Диму я как раз не люблю и потому не могу правильно воспринимать поведение, поступки Даши? А если бы любила, то вела бы себя так же, безумно?