Анна и Сергей Литвиновы - Ныряльщица за жемчугом

Риелтор, Аскольд Иванович, помнится, рассказывал пару историй: как родные дети судятся с усыновленными. И Надя уже приготовилась выяснить у Изабели, имеются ли у нее сводные братья или сестры. Но Полуянов о серьезном поговорить не дал. Благостно молвил:

— Ну, Изабель, первое впечатление у меня самое благоприятное, — доброжелательным тоном перебил он. — С чего начнем более детальный осмотр?

— Давайте с кухни, — улыбнулась в ответ псевдо-Лизочка. — И заодно чаю выпьем, тетя Тамара шанетки испекла, велела, чтобы я обязательно вас угостила.

— Что испекла? Шанежки? — переспросила Надя.

— Какая разница: шанетки, шанежки! Короче, какие-то булочки, — отмахнулась девица и повела их по коридору.

Наде абсолютно не улыбалось распивать чаи в столь неприятной компании, однако отказаться неудобно: на кухне уже и стол оказался сервирован — на три персоны, конфеты в изящных вазочках выставлены, несколько видов чая, на блюде — пресловутые шанежки, заботливо укутанные в пищевую пленку.

— Видите, все готово, только чайник осталось включить, — старательно изображала гостеприимство Изабель.

— Какая вы хозяйственная! — не удержалась от шпильки Надя.

— Что вы, Надя, это все тетя Тамарочка. У меня по дому… как-то не получается ничего. Может, вам что-нибудь посерьезней? Суп, бутерброды? — неуверенно проговорила хозяйка.

— Нет-нет, спасибо, — поспешно отозвалась Надя. И предложила Полуянову: — Не хочешь, пока чайник закипает, квартиру посмотреть?

Но беззаботный Димка только усмехнулся:

— А зачем? Я уже понял. Мне все здесь нравится.

« Только у хозяина — как его там, Николай Евгеньевич, кажется? — запросто могут быть кровные дети, которые с удовольствием оспорят сделку», — пронеслось в голове у Нади, и она решительно обратилась к ослепительной хозяйке:

— Я бы хотела все-таки уточнить, Изабель. Эта квартира принадлежит вам? Единолично?

— Ну да, — пожала плечами девица.

— Других детей — приемных или родных — у вашего отца не имеется?

— Нет. Разве тетя Тамара не показывала вам документы?

Голос вроде уверенный, но в лице хозяйки Наде почудилась какая-то тревога. И она, не сводя с Изабель испытующего взгляда, задала новый вопрос:

— А ваш отец не будет против, если вы его квартиру продадите?

— А чего ему возражать? — дернула точеным плечиком Изабель. — И вообще он сейчас в Африке. Но по поводу квартиры сказал четко: она моя. Могу делать все, что захочу. Тем более я не в казино деньги проигрывать собираюсь, а другое жилье покупать, даже лучше! В самом центре.

— Надюшка, — укорил подругу Полуянов. — Если у Изабель дарственная — оспорить сделку никто никогда не сможет. И она ни перед кем отчитываться не обязана.

Надя совсем пала духом. Грустно осознавать, что выглядишь в сравнении с прекрасной кубинкой совершеннейшим серым мышонком. Да и чутье подсказывало, что нужно немедленно разлучить Полуянова с девицей-совершенством. Вежливо улыбнуться, поблагодарить мулатку за чай — и вывести Полуянова из-под огня развратных голубых глаз. Навсегда.

Но квартира-то — чудо как хороша! И документы в порядке, и стоит разумно!

Да и Аскольд наставлял: «Когда будешь выбирать, на хозяина внимания вообще не обращай. Хоть алкаш будет, хоть шизофреник или старая истеричка. Главное — чтобы жилье по душе пришлось, а с остальным я сам разберусь».

Значит, нужно поступать стратегически. От квартиры не отказываться, но Полуянова от Изабель оградить. А как это сделать? Он с красавицы глаз не сводит, еще и улыбается:

— Изабель, скажите, а где я мог вас видеть?

— Ну… у меня год назад был проект на телевидении. Вела уроки фитнеса на кабельном канале. Но вряд ли вы эту программу смотрели… — кокетливо опустила ресницы девушка.

— А сейчас чем занимаетесь? — не отставал Полуянов.

— Теперь у меня свой салон красоты, — подбоченилась красотка. И, хотя Дима больше вопросов не задавал, уточнила: — С уникальной концепцией. Основа красоты — здоровье, так что первым делом спорт и правильное питание, и только потом прическа с маникюром. С удовольствием, кстати, выдам вам карточку ВИП-клиента. Хотите?

— Конечно! — с жаром выпалил Полуянов.

Да что за напасть такая!

— У вас счетчики воды стоят? — перебила их воркование Надя.

— Счетчики? — изумленно вылупила глазищи Изабель. — Не знаю. Наверное. — И снова обернувшись к Полуянову, вкрадчиво произнесла: — У меня, кстати, тоже есть ощущение… что я вас встречала. Где-то в Останкино. Может такое быть?

— Увы, — вздохнул Димка, — на отделение ти-ви-журналистики меня не взяли, так что приходится работать «в поле». Газета «Молодежные вести», слышали про такую?

— Ну конечно! — просияла девица. — Все, я теперь поняла! Я вашу фотографию там видела. Вы — Полуянов. Журналист! Тот самый! Мне теперь будет особенно приятно читать ваши статьи. А по поводу квартиры у вас еще какие-нибудь вопросы будут?

— Нет, — поспешно отозвался Дима. — Все мило, красиво и замечательно. Наверное, мы ее возьмем. Ты как, Надюшка?

— Соглашайтесь, Надя. Здесь хорошо, — повернулась к ней Изабель. — Очень тихо, тепло. Прекрасно спится. До метро — если вы им, конечно, пользуетесь — два шага.

И снова Митрофановой показалось — что-то дрогнуло в голосе прекрасной мулатки, едва уловимая неуверенность, тревога.

К тому же здравый смысл просто вопил: «Не продают такие квартиры просто для того, чтобы ближе к центру переехать! Что-то здесь не так. Ловушка! Подвох!»

Однако Полуянов уже деловито вещал:

— Вот и отлично, Изабель! Просто отлично! Квартиру вашу мы берем. Но я предлагаю на этом не заканчивать. Давайте будем дружить домами!

Тактичный человек постарался бы оставить Димкину фривольность без ответа, а невоспитанная мулатка с Полуянова глаз не сводила:

— Да! Я буду очень рада приехать к вам в гости! И вас принять!

«Нет, милая, — сердито подумала Надя. — Нам бы только сделку провести, а домами мы с тобой дружить уж точно не станем».

Ей опять снился тот же сон. Ночь в Токио — что навсегда расколола ее жизнь на две половинки. На беззаботное «до» — и мрачное «после».

Японцы, увы, не знают полутонов. Они всегда милы, услужливы, заботливы с гостями. Однако совершенно беспощадны к тем, кто посмел посягнуть на их незыблемые устои. К тем, у кого достало наглости обратить разумное, выверенное до миллиметра жизненное устройство в хаос, разрушить гармонию.

Особая страна, особый путь. В путеводителях об этом не пишут, но местные просветили: в Японии до сих пор применяются пытки. Традиционная формула местного права: «Признание является первейшим из всех доказательств». А когда закон преступил чужак, да на глазах свидетелей, — пощады ему можно не ждать.