Анна и Сергей Литвиновы - Ныряльщица за жемчугом

— Как сегодня? У нас ведь еще неделя! — ахнула девушка.

— Понятно, что неделя, но покупатель, сама знаешь, всегда прав. Я у них еле два дня выбил.

— Легко тебе быть таким добреньким! — начала было Надя, но перехватила любопытнейший взгляд Тамары Кирилловны и пробормотала: — Дима, я тебе попозже перезвоню.

— Муж? — свойским тоном поинтересовалась экономка.

— Будущий, — улыбнулась в ответ Надя.

— Ну, для молодой семьи наша квартира вообще идеальная! — заверила Тамара Кирилловна. — Пойдемте, все вам покажу. Вот здесь — видите! — маленькая гардеробная. От спальни отрезали. Перепланировка, разумеется, законная. А рядом — техническая комната. Тоже очень удобно, пусть тесно, но сушилка и гладильная доска помещаются.

Однако больше всего Надю поразила спальня — той самой Лизочки, хозяйки квартиры, 1988 года рождения. Совершенно ничего кричащего и роскошного, зато различных гаджетов напичкано — будто в космическом корабле. Климат-контроль, сенсорные выключатели, увлажнитель воздуха, большой и прекрасно ухоженный аквариум с горбоносыми золотыми рыбками. («Для оптимальной влажности воздуха», — прокомментировала экономка.) Массажное кресло, в нише у окна — парочка новейших тренажеров.

— Лизочка очень много работает, устает, нервничает, — не умолкая, говорила Тамара Кирилловна, — поэтому любит, чтобы дома все было устроено, как она любит. Чтоб все отлажено, все под рукой.

Митрофанова искренне позавидовала неведомой девице. Полюбопытствовала, больше из вежливости:

— А где она работает?

— У Лизочки свое дело, — поджала губы женщина.

Подробней распространяться не стала. По лицу ее — или показалось? — пробежала тень.

— А почему вы квартиру продаете? — спросила она.

— Хотим ближе к центру перебираться. Ужасные пробки. Лизочке на работу ездить тяжело.

Вот удивительные люди! Живут практически в парке. От метро два шага, до Кремля — полчаса, по прямой ветке. Но разве спустится внучка академика Лизочка, избалованная личной гувернанткой и комнатой с климат-контролем, в подземку, к простому народу?

Ну и пусть, пусть переезжают — хоть в центр, хоть к черту на рога! Вместе со своими тренажерами, аквариумом и увлажнителем. А она обставит спальню по собственному вкусу. Вот сюда прекрасно встанет двуспальная кровать, а в нише будет ее будуар…

Нет, все. Рано пока мечтать!

— Когда вы готовы выйти на сделку? — тоном заправского риелтора произнесла Митрофанова.

— Альтернатива у нас подобрана, так что в любой день, как вы сами будете готовы, — отозвалась экономка. — Понравилась вам квартира?

— Да, — не стала лукавить Надя.

Она никак не могла придумать, к чему бы придраться, чтобы появился предлог скидку поклянчить.

Но экономка — вообще фантастика! — сама предложила:

— Если будете покупать, можем немного сбросить. Тысяч сто. Мы с Лизочкой обсудили.

«Беру, беру!» — чуть не завопила Надя, но удержалась и сухо проговорила:

— Пока ничего сказать не могу. Нужно, чтобы сначала муж посмотрел.

Только бы какой-нибудь ушлый риелтор не увел квартиру до вечера — раньше-то Димка подъехать никак не сможет!

Целый день Митрофанова только и думала о вожделенной квартире номер сто восемь. Предвкушала, как станет Димке свою исключительную находку демонстрировать. Засела в Интернете, академический дом изучила со всем тщанием и по дороге просвещала Полуянова: что капитальный ремонт здесь был четыре года назад, лифты стоят фирмы «OTIS», а консьержке нужно платить по четыреста рублей с квартиры.

Димка слушал вполуха, думал о чем-то своем. Только когда вошли в подъезд, поинтересовался:

— Этаж, надеюсь, не первый?

— Седьмой, твой любимый, — улыбнулась Надя.

Поднялись в зеркальном лифте, вышли на чистенькую площадку. Надя уверенно вдавила кнопку звонка. И — в недоумении отступила.

Потому что дверь им отворила ослепительной красоты мулатка. Господи, откуда только взялась такая в заурядном районе Медведково? Будто со страницы глянцевого журнала спрыгнула: копна кудрявых, медового цвета волос перехвачена желтой лентой, цвет лица изумительный — будто какао в аутентичной венской кофейне, ярко-голубые глаза оторочены в бархат безупречно длинных ресниц. Грациозная, гибкая, изящная шея, безупречной формы руки. Ноги, успела грустно подумать Митрофанова, раза в два длиннее, чем у нее.

Полуянов, разумеется, так и застыл столбом. А экзотическая красавица несколько нервно произнесла:

— Вы пришли квартиру смотреть? Можно мне на ваши документы взглянуть?

— Зачем вам? Мы вроде не на сделку пока, — хмыкнула Надя, но паспорт протянула.

Мулаточка стрельнула взглядом на фамилию с именем и сразу воспрянула:

— Я просто на всякий случай! Здравствуйте, Надежда! Мне тетя Тамарочка про вас говорила. Проходите, пожалуйста! А меня зовут Изабель. Я — хозяйка.

— Э… Очень приятно, Дмитрий, — поспешил вмешаться в разговор журналист, с удовольствием подхватывая изящную ладошку. Кажется, собирался поцеловать, но метнул на Надю виноватый взгляд и удержался, лишь пожал хрупкие пальчики.

И — видно, желание обольщать в крови у всех мужиков! — животик сразу подтянул, плечи расправил. Взор (только что был усталым, почти равнодушным) сделался заинтересованным, обволакивающим.

Надя решительно выступила вперед, оттерев Полуянова плечом, и строго произнесла:

— А почему Изабель? Тамара Кирилловна говорила, хозяйку Елизаветой зовут.

— Как? — искренне удивилась мулаточка.

— Елизаветой. Ну, или Лизочкой, — пожала плечами Митрофанова.

— Так это я и есть! — развеселилась девушка. — В детстве так придумали, чтобы дети не дразнились. А то мало что негритянка, так еще и Изабель. Изабель Николаевна. Смешно звучит, правда?

По-русски она говорила совершенно свободно, да и по виду — пусть рафинированная и холеная, но явно наша.

Но только каким образом, — лихорадочно соображала Надя, — у русских (она сама документы на квартиру смотрела!) родителей дочка вдруг оказывается мулаткой? Неужели внебрачный ребенок — в академической, правильной семье! А что, запросто может быть. Тамара Кирилловна, помнится, упоминала: родители Лизочки жили плохо, постоянно ссорились. Из-за внебрачного ребенка, похоже. Кто, интересно, загулял? Жена или муж?

В обычной жизни тактичная Митрофанова никогда не стала бы задавать неудобных вопросов, но когда речь идет о миллионной сделке, не до воспитанности.

— Вы хотите сказать, что являетесь родной дочкой Николая Евгеньевича? — нахмурив брови, уточнила она.

— Как я могу быть родной? — вздохнула красавица. — Я приемная, естественно. Родителей не помню, в детдоме жила. На Кубе. А папа там работал, ну и удочерил меня. В смысле, они с мамой удочерили. Когда мне шесть лет было.