Юлия Шилова - Праздник страсти, или Люби меня до сумасшествия!

Господи, если только все обойдется и мы с Машкой останемся живы, как же я буду ценить и любить собственную жизнь! Как же буду! Ведь я уже давно не вижу радостей в повседневной суете. Я потеряла способность радоваться. Я больше никогда не буду стесняться быть щедрой по отношению к себе самой. Как же глупо жить и думать, что кто-то сможет сделать тебя счастливой. Да неужели счастливой я не смогу сделать сама себя?! Съесть мороженого, купить себе цветы, понежиться в душистой горячей ванне. Больше никакой зависти и злости к окружающим меня людям! Я буду учиться быть добрее и терпимее. Если я буду кому-то завидовать и на кого-то злиться, то буду вредить только себе. Я буду жить, дышать полной грудью и любить окружающих меня людей. В моей жизни не будет места никаким колебаниям, потому что я буду стараться быть решительной. Если я останусь жива, то да здравствует новая я! В моем мире не будет места никакой критике. В моем мире будет жить только любовь!

Забравшись на дерево на уровень забора, я посмотрела на разодранные в кровь руки и заговорила сама с собой:

– Как же хочется жить. Как же хочется… Какая же я раньше дура-то была. Жила и ничего не понимала. Ничто не ценила. И себя тоже никогда не ценила. Не любила себя никогда! Разменивала свою любовь по мелочам! Злилась на себя постоянно, комплексовала, считала себя крайне несовершенной. Дура! Все время обижалась на людей и думала, что если они меня не любят такой, какая я есть, то смогу заставить их себя полюбить! Идиотка! Главное, чтобы я сама любила себя! Если все обойдется и я останусь жива, то обязательно буду к себе добрее. Что ж я раньше-то не понимала, что мне жить так хочется.

Держась за сук, я закрыла глаза и, стараясь побороть страх высоты, уговаривала себя спрыгнуть на соседний участок, потому что другим способом я не могла на него попасть. Я понимала, что находилась на большой высоте, что могла переломать себе руки и ноги, но по мне было бы лучше что-нибудь сломать и остаться живой, чем умереть совершенно здоровой, ощущая собственную беспомощность оттого, что я никак не могу зацепиться за жизнь. Прыгнув вниз, я почувствовала острую боль в правой руке и глухо застонала.

– Больно-то как… Умирать, наверное, больнее.

На минуту мне показалось, что у меня сотрясение мозга, потому что закружилась голова, а перед глазами зароились огненные мушки.

– Неужели я жива?..

Подняв голову, я вскрикнула от ужаса. На меня неслась большая агрессивная собака. Я понимала, что кавказец может порвать меня на части за считаные секунды, поэтому схватила лежащий неподалеку камень и закричала:

– А ну, пошла прочь! Прочь отсюда!

Кинув камень в собаку, я попыталась подняться с земли, но не успела. Чудище яростно набросилось на меня, и я почувствовала адскую боль. Мне было больно, страшно, я пыталась защищаться, но у меня ничего не получалось. Вдруг я увидела неподалеку человека с ружьем, который крикнул:

– Лорд, фу! Фу, я сказал! – И тут я потеряла сознание.

Открыв глаза, я посмотрела на сидевшего рядом со мной молодого мужчину и прошептала:

– Где я?

– В моем доме. – Мужчина был заметно взволнован. – Как ты себя чувствуешь?

– Тело болит.

– Еще бы. Мой Лорд так тебя потрепал! Мне пришлось немного тебя подштопать.

– Что значит «подштопать»?

– Зашить.

– Чем, нитками?

– Ну понятное дело!

– Обычными нитками?

– Не переживай, не обычными. Я врач. Хирург. У меня тут есть кое-какие инструменты. Пришлось вколоть тебе обезболивающее со снотворным и немного привести тебя в порядок.

– Значит, я попала в руки к хирургу. – Я постаралась улыбнуться, но почувствовала, что не могу это сделать: очень сильно болела разбитая и опухшая губа.

– Тебе повезло.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Мне повезло, что я осталась жива.

– Ну я не дал бы Лорду тебя загрызть.

– А почему у тебя такая злая собака?

– А какой она должна быть?

– Ну не такой же агрессивной!

– Она обязана охранять дом. Как, по-твоему, она должна среагировать на человека, который буквально свалился с неба?

– Не с неба, а с дерева.

– Какая разница? Мне уже давно не нравилось это дерево. Все хотел спилить эти громадные ветки, которые свешиваются над участком, но все как-то руки не доходили. Природу жалко.

– Хорошо, что ты их не спилил.

Я посмотрела на стоящую рядом капельницу и тихо спросила:

– Что ты мне капаешь?

– Не переживай. Это нужно для того, чтобы ты побыстрее пришла в себя, – улыбнулся незнакомец.

– Это не наркотики? – поинтересовалась я на всякий случай.

Мужчина изменился в лице и произнес недовольно:

– Я не занимаюсь наркотиками. И к твоему сведению, наркотики в вену не капают. Их колют.

– Извини. У меня просто голова совсем плохо соображает.

– Как тебя зовут?

– Лиза.

– Меня Феликс.

– Как?

– Феликс, – повторил мужчина.

– Необычное имя.

– Что, не нравится?

– Нет, что ты! Просто классное. – Я замолчала. Феликс собрался выйти из комнаты. – Ты куда? – испуганно вскинулась я.

– Сейчас вернусь.

– Так куда ты?

– В другую комнату, – усмехнулся Феликс.

– Зачем?

– Послушай, я что, должен перед тобой отчитываться? В конце концов, я у себя дома.

– Тогда скажи, сколько сейчас времени.

– Восемь часов утра.

– Это я так долго спала?

– Разве это долго? Вот если бы ты проснулась к обеду или вечером, то это был бы другой разговор. Я бы тогда тебе сказал, что ты поспать любишь.

– А ты что, вообще не ложился?

– Пока нет.

– А чем ты занимался?

– Тебя лечил. Зашил, поставил капельницу – словом, привел в порядок.

– Значит, ты врачебную практику не оставляешь даже в загородном доме?

– Жизнь заставляет. Вон какие девушки ко мне по ночам на участок прямо с деревьев сыплются.

– И часто это бывает?

– Ты первая.

Облизав пересохшие, разбитые в кровь губы, я увидела лежащую на полу одежду и только сейчас поняла, что лежу в одном нижнем белье.

– А кто меня раздел?

– Я, – все с тем же невозмутимым спокойствием ответил Феликс. – Твоя одежда порвана, на ней кровь. Стирать нужно. Хотя, если честно, стирать там нечего. Нужно выкидывать. Лорд все в клочья разодрал. Остались одни лохмотья.

– Ну и собаку ты воспитал! А если бы она меня загрызла?

– Собака обязана дом сторожить. Нечего по чужим участкам шариться.

– Получается, что если бы тебя дома не было, твоя собака баскервилей меня бы сожрала?

– Но я же был дома.

– Хоть на этом спасибо.

Как только Феликс вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, я быстро вытащила из вены иглу, прижала к месту укола ватный тампон, чтобы не шла кровь, и, превозмогая головокружение, встала с кровати. Перед глазами все плыло, а во всем теле ощущалась жуткая слабость.