Рут Ренделл - Демон в моих глазах

Артур забрал дрель. Темнота – а была середина зимы – была еще прекраснее, чем ему представлялось раньше. А как в те времена было темно на улицах – гораздо темнее, чем сейчас! Затемнение. Абсолютная темнота военного времени. Идя в темноте, он касался других пешеходов, многие из которых шли со своими потайными фонариками. И в крохотном переулке, продуваемом всеми ветрами, в переулке, который давно перестал существовать – сейчас на его месте высился громадный жилой комплекс, – он встретил торопящуюся по своим делам девочку. Что заставило его дотронуться до нее? Если бы он это знал, то понял бы ответы и на множество других вопросов. И вот Артур дотронулся до нее, протянув руку – он уже был высоким, как взрослый мужчина, – и проведя пальцем по ее теплой шее. Ее испуганный крик долго звучал в его ушах и был неизмеримо приятнее, чем писк несчастной мыши. Артур смотрел, как девочка убегает от него в темноту, и эмоции обволакивали его, как обволакивает тяжелый запах нагреваемого алкоголя. Он знал, что ему хочется сделать, но здравомыслие остановило его. Артур читал газеты, слушал радио и знал, что случается с людьми, которые делали то, что ему так хотелось сделать. Было ясно, что после наступления темноты лучше не выходить. Тетушка Грейси была мудрой женщиной. Как будто она действительно знала, что с ним происходит – а ведь это была глупость; ей и в голову не могла прийти…

Эти воспоминания мучили Артура последние две недели и были прямым результатом фрустрации. Каждый вечер в одиннадцать, прежде чем лечь в постель, он бросал последний взгляд из окна своей спальни на внутренний дворик, освещенный светом из окна комнаты № 2. Теперь он воспринимал это уже как выпад против него самого, Артура Джонсона, и как осквернение всего места.

Более того, Антони Джонсон не приближался к нему и избегал всех контактов. Артур так и не знал бы, дома Антони или нет, если бы со столика в холле периодически не исчезали письма, приходившие из Бристоля, и если бы не свет в окне комнаты № 2.

И вот наконец в пятницу вечером, около восьми часов, свет погас. Захватив фонарь, Артур спустился по лестнице. Он услышал, как закрылась входная дверь, но это могла быть и Ли-Ли Чан. И она, и Антони Джонсон закрывали дверь достаточно аккуратно. И это действительно была девушка, потому что, пока Артур размышлял, стоя на лестнице, в холле появился Антони Джонсон. Артур отступил в тень, и входная дверь немедленно захлопнулась. Размытая фигура мужчины, спускающаяся по мраморным ступеням крыльца, была еще какое-то время видна сквозь красно-зеленые стеклянные вставки входной двери. Артур решил про себя, что никто не будет в такое время выходить из дома, если только он не собирается провести несколько часов где-то в городе. Поэтому он спустился по лестнице, задержался на несколько минут в холле, чтобы дать жильцу комнаты № 2 отойти подальше, а затем вышел из дома, прошел по лужайке и свернул в боковой проулок.

Луны не было видно. Тьма была не абсолютной, а разбавленной светом от далеких уличных фонарей и светом, проникавшим сквозь занавеси на окнах жилых квартир. Небо, кусочек которого виднелся между кирпичными стенами, было серо-красного цвета, а сама темнота напоминала по цвету водную заводь в портовых трущобах. А этот проулок воображение Артура превратило в аллею, ведущую от главной улицы к целому лабиринту крохотных улочек и переулков. Отдаленный звук транспорта был едва слышен, но это только усиливало иллюзию. Артур пересек внутренний двор и открыл дверь в подвал. Все его мышцы напряглись от волнения, ведь он не был здесь уже три недели. Столь долгое ожидание, которое сопровождалось таким нетерпением и волнениями, только усиливало его вожделение. Его ощущения почти в точности соответствовали тем, что он испытал в случае с Морин Кован и Бриджит О’Нил. Поэтому он очень медленно шел между горами мусора, заполнявшими подвал, а пятно света от его фонаря плясало на предметах, возникавших перед ним.

И вот он наконец увидел ее, ждущую в самой дальней комнате. Реакции Артура на манекен менялись в зависимости от его состояния. Иногда она была просто лекарством от болезни, прибором для быстрого облегчения. Но случались моменты – и сейчас был один из них, – когда воспоминания настолько овладевали им, а ожидание становилось настолько нестерпимым, что вся сцена – и она в этой сцене – оживала благодаря его болезненной фантазии. Именно это сейчас и происходило. Артур находился совсем не в подвале на Тринити-роуд, а на пустынном, редко посещаемом дворе, располагавшемся между складом и оградой кладбища; и это был не манекен в человеческий рост, а живая женщина, ожидающая, например, любовника. Свет его фонаря падал на нее. Свет заставил ожить ее глаза, а затем бросил на нее тень, как будто на ее лице мелькнул страх. Сам Артур стоял неподвижно, но был готов поклясться, что женщина шевелилась. Бежать ей было некуда – ее окружала покрытая паутиной кирпичная стена, уходящая в небо. Фонарь Артура теперь превратился в уличный, который из угла бросал на них свой бледный свет. Подчиняясь импульсу, Артур выключил его. Абсолютная тишина, абсолютная темень. Она попытается убежать от него. Так оно и есть – когда он на ощупь добрался до стены, то не смог сразу обнаружить женщину. Артур дотронулся до влажной стены, и по его пальцам стекла струйка воды. Мужчина стал двигаться вдоль стены, пытаясь найти свою игрушку, ворча и хрипло выдыхая воздух. Наконец его рука коснулась одежды и стала двигаться вверх, к прохладной шее. Шея казалась ему теплой и нежной, как у Бриджит О’Нил. Кто сейчас издал этот сдавленный испуганный крик – он или она? На этот раз он задушил ее галстуком, затягивая его до тех пор, пока руки не заболели от напряжения.

Около десяти минут Артур приходил в себя – гораздо дольше, чем обычно. Но и то, что случилось, было гораздо приятнее и ярче, чем обычно, поэтому долгое восстановление было вполне объяснимо. Он опять поставил манекен около стены и вернулся к подвальной двери. Очень осторожно открыл ее. Окно комнаты № 2 было все еще темно. Хорошо. Просто отлично. Артур вышел во двор и повернулся, чтобы запереть дверь. И именно в этот момент свет неожиданно залил весь двор. И свет этот был для Артура таким же страшным, как свет полицейского фонаря для ночного грабителя. Однако он взял себя в руки и медленно-медленно повернулся к источнику света, ожидая увидеть глаза Антони Джонсона.

Сначала Артур увидел только внутренности комнаты № 2 – бледно-зеленые, потрескавшиеся стены, стол со сломанной ножкой, подпертый стопкой книг, и умывальник цвета примулы. Лампа горела внутри полиэтиленового прозрачного абажура, который почему-то медленно раскачивался, как маятник. Потом под этой раскачивающейся лампой появился Антони Джонсон, который пересек комнату. Теперь, казалось, он смотрит прямо на Артура. Тот не стал ждать и бросился через двор, чувствуя, как багровеют его щеки и шея и бешено колотится сердце. Артур пролетел по проулку, ворвался в дом и взлетел к себе на этаж.