Рут Ренделл - Демон в моих глазах

– Думаю, что этот парень принял меня за девчонку – знаете, как это иногда случается, потому что я худой и с длинными волосами.

– А вы сможете узнать нападавшего, мистер Харрисон? – с серьезной миной обратился к нему ведущий.

– Легко. В любом случае, я ведь слегка попортил ему фотокарточку, не правда ли? Теперь не только я, но и любой другой его легко узнает.

И вот появился сам инспектор Гласс. Артур в негодовании задрожал, потому что его единственный постоянный собеседник, который доставлял ему ничуть не меньше удовольствия, чем его ночные эскапады, теперь показывал ему его врагов одного за другим.

Губы полицейского растянулись, обнажив устрашающие резцы.

– Вы можете быть уверены, что полиция не прекратит свои поиски до тех пор, пока мы не найдем преступника и не изолируем его от общества. Вопрос только во времени. Но я хотел бы обратить внимание телезрителей на то, что этот человек очень опасен, поэтому если кто-то узнал этого человека, или интуиция подсказывает кому-то, что этот человек живет по соседству, немедленно позвоните по этому телефону.

На темном экране появились белые цифры телефонного номера.

Голос инспектора Гласса, голос этого пожирателя людей, звучал серьезно и зловеще:

– Вы можете звонить по этому номеру в любое время дня и ночи. А если вы почему-то колеблетесь, то подумайте, что следующей жертвой может оказаться ваша жена, или мать, или дочь.

Чихание дизельного двигателя заставило Артура вновь подойти к окну. Подъехало такси, и из дома появилась Ли-Ли Чан с двумя чемоданами наперевес. Вот и еще одна уехала. Уж она-то не стала бы колебаться, если бы увидела его физиономию. Сквозь холодную, пронизывающую темноту опять стал виден падающий снег. Артур проследил, как девушка уселась в машину и уехала.

Теперь он остался наедине с Антони Джонсоном.

В воскресенье Антони проснулся почти в полдень. В комнате № 2 стоял полярный холод, и ему, ко всему прочему, пришлось положить в чай молочный порошок, так как свежее молоко закончилось. Во внутреннем дворике было сыро, хотя дождя вроде не было. Облака на небе говорили скорее о возможном снегопаде.

Было так темно, что Антони не выключал лампу весь день. Он сидел под ней, просматривая свои записи и размышляя, насколько они могли ему пригодиться, однако его внимание, если это можно было назвать вниманием, постоянно отвлекалось на неожиданно появляющиеся образы Хелен. Он понял, что вспоминает свои прошлые разговоры с ней, пытается найти двойное дно в ее, казалось бы, таких простых и искренних фразах. Эти мысли вытеснили все остальные. Он сидел, уставившись на прозрачную розово-зеленую занавеску, которая ритмично колебалась на сквозняке, дувшем сквозь щель в оконной раме. Казалось, что эти движения гипнотизировали его и заставляли впасть в апатию. Вскоре после пяти, когда отъехало такси с китаянкой, Антони надел пальто и решил сходить в «Винтерс».

Бармен из «Водяной лилии», который сегодня был выходным, обсуждал с Винтером вчерашнюю активность полиции. А Антони и думать забыл об этом. И вот теперь, ожидая, пока его обслужат, он понял наконец, что же произошло.

– Молодой парень, лет девятнадцати, студент из Рэдклифа. Я просто хочу сказать, что если они будут продолжать одеваться как девчонки, то рано или поздно все-таки дождутся. Хотя он и смог постоять за себя. Разбил засранцу всю физиономию. Ты новости-то смотрел?

– Самое смешное, что у меня тоже синяк под глазом, – кивнул головой бармен. – Правда, все легально – получил на тренировке по дзюдо. Но если бы он почти совсем не сошел, я бы не решился высунуть носа на улицу.

– Но губа-то у тебя цела, правда? А что, это было бы классно, если бы все местные завсегдатаи в один прекрасный день узнали, что все эти годы Кенборнский убийца цедил им по вечерам пивко. – Винтер рассмеялся и повернулся к Антони: – Что я могу вам предложить, сэр?

– Пинту молока.

– Гомогенизированное, обезжиренное или цельное?

Антони выбрал цельное. Закрывая дверь, он услышал, как они что-то говорят о его прическе и о засилье праздношатающихся бездельников, из-за которых стало невозможно отличить парней от девчонок.

Антони прошел мимо зовущих окон «Водяной лилии» – он считал, что в одиночестве по вечерам в пабы ходят только алкоголики или рассчитывающие на быстрый съем. Снежинки собирались в небольшие снежные дорожки между булыжниками Ориэл-мьюз в тех местах, куда не падал свет и теплый воздух, под которыми они мгновенно таяли. Ветер тонким слоем гнал снег по Тринити-роуд, и тот превращался в еще одни, совсем тонкие и почти прозрачные, занавески на окнах Артура Джонсона. Когда Антони подходил к дому, то ему показалось, что за тюлевыми занавесками в квартире № 2 кто-то прячется.

Пока его не было, комната № 2 снова выстудилась. Антони включил электрический камин и попил молока прямо из бутылки. Оно было таким холодным, что у него свело зубы. Антони уселся возле искусственного огня, и в голове у него появился дорогой и нежный образ Хелен, каким он ему запомнился прошлым летом, когда женщина бежала по платформе в Темпл-мидс, чтобы встретить его поезд, прибывающий из Йорка. Закрыв глаза, Антони почувствовал ее руки на своих плечах и ее теплое дыхание на своих губах. И вдруг он ощутил боль, настоящую боль в левом боку, как будто кто-то ударил его в то место, где у него было сердце. Позже он улегся на кровать лицом вниз, ненавидя себя за свою слабость и задавая себе вопрос, как он сможет пережить эту долгую, одинокую зиму, когда компанию ему может составить один только Артур Джонсон.

Наверху, на лестничной площадке, зазвонил телефон.

Артур слышал звонок, но не стал отвечать на него. Те жильцы, которым могли звонить, разъехались. Артур прошел в спальню и опять посмотрел на свое лицо. И думать нечего о том, чтобы завтра выйти на работу. Звонки прекратились. Артур выглянул из окна и посмотрел на внутренний двор. В комнате Антони Джонсона горел свет, и Артур удивился, почему Антони не ответил на звонок.

В холодильнике было достаточно еды, включая утку, купленную для праздничного воскресного обеда, который так и не состоялся и о котором сейчас Артур не мог даже подумать. С таким количеством еды он сможет продержаться много дней. Он заставил себя проглотить кусок хлеба с маслом, а потом опять полюбовался на свою физиономию, на этот раз в зеркале ванной. Пока Артур размышлял, не поможет ли лед чуть уменьшить припухлость разбитой губы, и поверят ли ему, если он скажет, что порезал ее во время бритья – а может быть, стоит сказать, что и глаз он тоже задел бритвой, – телефон зазвонил снова. Артур открыл свою входную дверь и вышел на темную лестничную площадку. Подсознательно он понял, что кто бы ни звонил сейчас, будет лучше, если он сам ответит на звонок.