Найля Копейкина - Ножи. Солдатик (сборник)

Катя – красивая ухоженная молодая женщина сидела на табурете, курила и с завистью рассматривала Клару со спины.

– А ты, сестричка, совсем не полнеешь, всё хорошеешь с годами.

– Спасибо, – улыбнувшись, но, не оборачиваясь, ответила не менее красивая и ухоженная, но более стройная Клара, готовящая по заказу своей гостьи Кати сырники.

– А помнишь, как мы в детстве ссорились?

Неприятные воспоминания больно хлестнули сознание Клары, улыбка с лица её тут же сошла, глаза погрустнели, действия её немного притормозились, почему-то очень захотелось ответить сестре резким «да», но Клара сдержалась и, одев улыбку, которая отчего-то получилась виноватой, обернулась к сестре:

– Дорогая, давай забудем.

– Н…да. Ну и вредная же я была. Хорошо, забудем, – согласилась Катя, хотя ни одна из женщин не могла забыть вот так просто по желанию своё детство. Это был уговор не вспоминать его.

Катя и Клара были родными сёстрами по отцу, но матери у них были разные. Мать Клары умерла, когда девочке было три года, через год отец её женился, а ещё через год на свет появилась Катя. Внешне девочки были похожи, в них сразу угадывались сёстры, но нрав у сестричек был разный: Клара росла мечтательной девочкой, была всегда отличницей, и очень всем нравилась. Катя росла непоседливой, балованной, капризной, и учёба ей давалась с трудом. Сейчас сёстры жили раздельно. Клара жила в своей квартире, которую унаследовала от бабушки и дедушки по линии покойной матери, Кате отец купил квартиру-студию в доме напротив своего. Клара успешно закончила учёбу в ВУЗе и работала в налоговой полиции, Кате отец купил диплом филолога, и она числилась безработной. С середины весны сёстры неожиданно сблизились. Катя стала навещать сестру, делиться с ней своими женскими секретами, одаривать подарками. Поначалу Клара принимала Катю настороженно, но потом, видя, как сестра изменилась, обмякла и стала принимать её с радостью.

– Ты очень добрая, – снова заговорила Катя, гася сигарету в пепельнице. – Как здорово, что ты у меня есть.

Клара, закончившая стряпню, обернулась к сестре:

– Катя, да что на тебя сегодня нашло?

– На меня, Кларчик, нашла сентиментальность. Один наш приятель сказал, что это модно, так я теперь стараюсь, – отшутилась Катя. – А ты, насколько я помню, всегда сентиментальничала.

– Тебе идёт.

– Что?

– Сентиментальность.

– А… Ха, ха, знаешь, и я так думаю.

Сёстры рассмеялись.

– Клара очень положительно влияет на Катю, – заметил за вечерним чаем Юрий Владимирович. Жена его Вера Станиславовна, хоть и не считала так, решила с мужем не спорить и на всякий случай согласилась:

– Кажется, да.

– Надо ж, чего учудила, – продолжал Юрий Владимирович, поглаживая большим пальцем изящную чашечку из тонкого белого фарфора с позолоченной каёмкой, которую задержал, не донося немного до губ, – даже вспомнила мой День рождения!

– Не понимаю, – со звяканьем ставя на блюдце перед собой такую же чашку с душистым чаем, с нескрываемым раздражением в голосе ответила жена, – причём здесь Клара! – Вера Станиславовна в негодовании даже повела своим круглым полным плечом. Не реагируя на замечание жены, Юрий Владимирович продолжал:

– Сегодня она даже помыла посуду за собой! Кажется, это впервые в жизни! – Лицо Юрия Владимировича было просветлено радостью, и, глядя на жену, он смотрел как будто куда-то дальше, сквозь неё.

– Наша дочь взрослеет. Не понимаю, чему тут можно удивляться. Я ж всегда тебе говорила, подожди, повзрослеет, поумнеет. Здесь надо радоваться, – парировала Вера Станиславовна всё с тем же раздражением в голосе, поджав вялые напомаженные губы и мелко потрясывая головой.

– Так я и радуюсь, дорогая, – обратив на жену взгляд, потерявший уже в действительности оттенок радости, ответил Юрий Владимирович.

– А вот с Кларой тебе как отцу следует поговорить, – перешла в атаку Вера Станиславовна. При этих словах она мотнула головой как лошадь, сбрасывающая с глаз длинную чёлку.

– С Кларой? – насторожился Юрий Владимирович. – А что такое?

– Ну, ты же знаешь, она серьёзно связалась с этим нищим профессором, хочет выйти за него замуж. Не допустишь же ты, чтоб она всю жизнь нищенствовала!

В левой руке Веры Станиславовны оставался недоеденный кусок пирожного, который ей уже не лез в горло, она с досадой посмотрела на него, кинула в тарелочку-пирожницу, резко выцапала одну из салфеток, красиво уложенных в салфетнице, скомкала её в левой руке, обтирая пальцы, и швырнула на бело-бежевую скатерть.

– Не допущу! – заметно повеселел Юрий Владимирович, поняв, о чём идёт речь.

Задержав секунд на тридцать взгляд на жёлтой скомканной салфетке, примостившейся недалеко от позолоченной вазочки с вареньем и портящей общий настрой и порядок на столе, Юрий Владимирович поднял взгляд на жену. На доли секунд Вера Станиславовна уловила в этом взгляде что-то очень трогательное, это был так нравящийся ей когда-то взгляд мужа – голубоглазого красавца, исполненный торжества победы, когда он сообщал ей – своей Верочке о каком-то радостном для них событии, чаще это были его финансовые победы, но с годами взгляд этот появлялся всё реже, а потому был уже стёрт из памяти женщины, и сейчас, не видя за мужем никакой победы, а даже наоборот, Вера Станиславовна как будто даже обиделась этой промелькнувшей трогательности и расценила её как издёвку мужа над ней.

– А не пора ли мне серьёзно заняться завещанием, а, как ты думаешь? – лукаво прищурившись, спросил Юрий Владимирович жену.

Юрий Владимирович – отец Клары и Кати до перестройки был активным партийным деятелем и легко продвигался по карьерной лестнице. После смены власти, имея приличный капиталец, нажитый действиями, невместимыми в рамки закона, Юрий Владимирович незаметно сошёл с политической арены, приватизировал ряд неприметных предприятий и активно занялся коммерцией. На сегодняшний день он был владельцем земельного участка под Москвой, на котором смог бы расположиться целый коллективный кооператив, особняка, именуемого им дачей, двух машин, пяти квартир в Москве, помимо той, в которой жил, одной квартиры в Ленинграде, одной в Ташкенте. Кроме того, он владел несколькими автозаправочными станциями по кольцевой дороге, и тремя фирмами. Не пустовали и его счета, которые он предпочитал иметь в иностранных банках. Юрий Владимирович не был любителем славы, шума вокруг себя, считал, стремление к известности признаком убогости, и предпочитал числиться среднесписочной единицей, а потому большая часть его имущества принадлежала ему инкогнито, и ото всех, даже от своей жены Веры Станиславовны он тщательно скрывал это, скрывал и истинные размеры своих доходов. Вера Станиславовна догадывалась об этом, и это очень её раздражало. Сейчас, услышав от мужа о завещании, она особенно разволновалась. «Опять он о завещании, – думала она. – Ведь и правда всё разделит на девчонок, а меня-то уж он и в расчёт не берёт, думает, что переживёт меня лет на сто. А Кларке вообще ничего не положено, она уж получила своё наследство, пусть скажет спасибо, что вырастили, выучили её. Нет, этого допустить нельзя».