Александр Силецкий - Отпуск с убийцей

Глава 4

Тем временем настала пора завтракать.

И тотчас этот, еще пять минут назад будто вымерший, корпус разом пришел в движение - захлопали повсюду двери, загомонили голоса, глухо затопали по коврам коридоров десятки проснувшихся, полных энергии ног.

Невский толкнул тяжелую парадную дверь и вновь очутился в прохладном вестибюле - роскошном, с высоким сводчатым потолком, везде украшенном лепниною, с паркетом, выложенным из разных сортов дерева, с широкой мраморной лестницей, которая, мягко изгибаясь, уносилась к верхним этажам, с потускневшим от времени огромным, в бронзовой оправе зеркалом.

Кивнув шутливо собственному отраженью, Невский тотчас, следуя надписи со стрелкой, повернул направо - в санаторскую столовую.

За отведенным ему столиком уже сидели трое: две женщины и мужчина.

Есть во всех домах отдыха, в любого ранга санаториях и на курортах эдакая удивительная категория людей, повсюду появляющихся первыми, - их словно вечно мучит опасение, что в чем-то их уж непременно обделят, чего-то там недодадут, а то, глядишь, и вовсе облапошат, так что надо быть все время начеку и быстро упреждать очередную каверзу судьбы. Такие личности всегда приходят незаметно, а потом пытливо-терпеливо ждут.

Невский вежливо кивнул своим соседям и занял пустующее место - у прохода.

Над столом тотчас повисло цепкое, гнетущее молчание.

Невский поерзал на стуле, располагаясь поудобнее, затем с немалой церемонностью пригладил бороду и, чуть склонив голову набок, не таясь, внимательно-безразлично оглядел каждого из сотрапезников.

Мужчина как-то сдавленно вздохнул и принялся нервно поигрывать вилкой.

На вид ему было лет под семьдесят. Еще вполне крепкий, жилистый и загорелый, он был облачен в домашнюю пижаму - то есть в нечто, по традиции сатиновое, мундирно-спального покроя, ядовито-канареечного цвета, однако без доисторических полос. Выражение носатого лица имел настырно-плаксивое подобных типов Невский беспричинно недолюбливал всегда.

Женщины же смотрелись сущими двойняшками: обе - лет шестидесяти или чуть побольше, крупно-дородные, фальшиво-облондиненные, подрумяненные, в почти одинаковых розовых, без выреза, на пуговках до горла платьях - только у одной был слева приколот золоченый паучок, а у другой справа серебристый жучок.

Они сидели и томно шевелили подведенными бровями, со смиреньем опустивши взоры долу.

Потом, истомившись и якобы незаметно, сняли туфли под столом и кротко одернули края рыжей скатерти.

- Гм-м. - сказал Невский с тихим, но отчетливым неодобрением. - Гм-м. Э-э, м-да.

Мужчина моментально воспринял это как ненавязчивое приглашение к знакомству и началу замечательно-толкового застольного разговора и заметно воодушевился.

Он выпрямился на стуле, точно прилежный ученик, готовый отвечать урок, отложил вилку и преданно взглянул на Невского.

Тот сделал вид, будто ничего не заметил.

Не то чтобы ему совсем уж неприятно было затевать разговор - просто эдакую публику он знал неплохо и не видел никакого интереса для себя в общении с нею.

Все же годы известности и вращения в достаточно элитных сферах наложили на него печать: он сделался в определенном смысле снобом.

Многим это нравилось.

- Сегодня поступили, да? - решился, наконец, сосед и ждуще улыбнулся, обнажая белоснежные вставные зубы.

Невский сдержанно кивнул.

- А я тут - уже целую неделю. Превосходно! Каждый день, перед обедом, бегаю - от дома и до дуба. Видели дуб? Такой весь из себя - толстовский, чудо!..

- Где?

- Как - где?! На территории! Мне за территорией делать нечего, совсем. Я, значит, бегаю до дуба. Иногда - обратно. Моя фамилия Лазаретов, - сосед церемонно привстал со стула и протянул Невскому твердую ладонь. - Прошу не путать с Назаретовым. Меня всегда путают. Ха-ха!.. Буквы, знаете, переменяют. А я не обижаюсь. Я - Лазаретов. Бегаю до дуба, каждый день. Вы не бегаете, нет?

- Увы. И, кажется, не собираюсь.

- Жаль, - огорчился Лазаретов. - А то бы - вместе. Да. Вас, кстати, как зовут?

- Невский. Михаил Викторович.

- Богатая фамилия. Историей пахнуло. Исключительно приятно! - умилился Лазаретов.

- А я - Виолетта Прохоровна, - тонким голосом сказала дама, что сидела справа. - Очень хорошо.

- Что - хорошо? - не понял Невский.

- Вообще. Так интересно жить! Особенно теперь.

- Жить интересно, милочка, всегда! - сварливо отозвался Лазаретов. Вот как сбегаешь до дуба.

- Дался он вам, этот дуб!.. Неужто ни о чем другом нельзя поговорить? Ведь каждый день.

- Да, каждый день! Покуда не помру.

- Илья Ефимович, ведь вы же за столом! - страдая, возмутилась Виолетта Прохоровна. - Зачем же портить людям аппетит?!

- Уж вам испортишь, - тихо огрызнулся Лазаретов.

Дама, что сидела справа, наконец дождалась паузы и моментально басом отрекомендовалась:

- Евфросинья Аристарховна. Очень рада познакомиться с достойным человеком. Я с детства вообще-то - Вильгельмина Хрюковна Пулярко, но знающие люди по секрету посоветовали мне имя-отчество сменить. Ну. чтобы было проще. Помните: борьба с космополитами, такое непростое время?.. А фамилия - красивая. Она осталась. Видите, как в жизни происходит?..

Невский покивал в ответ: мол, вижу и сочувствую от всей души, а сам подумал: "Проще. Ишь как завернула! Не один ли дьявол - Евфросинья, Вильгельмина! Тоже мне, сподобилась!.. И отчество какое приспособила себе взамен родного. Неужели ее папочку и вправду звали Хрюком? Вот имена дают на матушке-Руси!.. Да я б из принципа такое отчество оставил!"

- Из столицы пожаловали или как? - меж тем задумчиво спросил Лазаретов.

- Из Москвы. Собираюсь подлечиться.

- Такой молодой - и уже в санаторий, - жалостливо молвила Виолетта Прохоровна.

Лазаретов тотчас же воспрянул духом и с готовностью раскрыл было рот, чтобы со вкусом и подробно обсудить столь занимательный и во всех отношениях поучительный вопрос, однако, к счастью, разговор на том прервался.

К их столу, так что они даже не услышали, подошла официантка с подносом.

Невский поднял глаза и тут с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Лидочка, недавняя его попутчица.

- Ну вот. Еще раз - с добрым утром, - сказала она, мило улыбаясь.

- Да уж с добрым, это - непременно, - отозвался он. - Но. как же так?..

- Что делать, - вздохнула она. - Отдыхающих много, а подавальщиц не хватает. Не вводить же самообслуживанье! Вот и приходится помогать. А вы, небось, решили.

- Вовсе нет, - пожал плечами Невский.

Весь этот разговор Евфросинья-Вильгельмина Аристарховна выслушала с крайним неодобрением, однако промолчала.

Было ясно: эта смиренная женщина - из тех, кто блюдет нравы. Постоянно и везде, ревниво. Активистка-комсомолка старой, еще сталинской закваски. Без таких людей наш грешный мир перевернулся бы давно.