Мэри Кей - Смерть в Занзибаре

Мистер Понтинг издал резкий возглас несогласия.

– О, нет, нет, нет, нет. Нет, миссис Бингхем! Не могу с вами согласиться. Доктрина о предопределенности, даже если бы было доказано, что она правильна, просто обязана быть ложной. Она такая бесхребетная. Должен же человек использовать предоставляющиеся ему возможности и формировать все по своей воле?

– То же самое говорит и Миллисент. У нас случаются подобные споры. Но я убеждена в том, что когда мы думаем, что используем возможности, мы просто-напросто делаем что-то, что нам предписано делать свыше, и мы не можем не делать этого. Например, когда мы уезжали из Лайдон-Гейблз в Лондон, мы были уже на полпути к станции, когда я вспомнила, что вынула свой паспорт из сумки Миллисент, чтобы показать его одной подруге (там у меня такая смешная фотография) и оставила его на пианино. Так что, конечно, нам пришлось спешно возвращаться обратно, и что вы думаете? Мы обнаружили, что из камина в гостиной выпал горящий уголек, и ковер уже начал тлеть! Миссис Хагби могла не прийти еще пару часов, и, если бы мы не вернулись, дом сгорел бы дотла!

– Вам очень повезло, – согласился Найджел Понтинг.

– Повезло? Ничего подобного. Нам было назначено вернуться. Мне было назначено забыть паспорт, и, таким образом, я никак не могла бы этого избежать.

Найджел издал короткий хихикающий смешок.

– А что если, предположим, вы не успели бы на поезд и не смогли вовремя приехать в Лондон и в аэропорт? Это тоже было бы вам назначено?

– О, но ведь нам не было назначено опоздать на поезд! К счастью, он опаздывал. К тому же, даже если бы он не опоздал, мы не пропустили бы самолет, так как мы приехали в Лондон за два дня, двенадцатого после обеда, и остановились в «Эйрлайн», поскольку Миллисент нужно было кое-что купить и…

Дэни заметила легкое движение рядом с ней и увидела, что рука Лэша внезапно так резко сжала газету, которую он держал, что крайняя статья оказалась скомканной и непригодной для чтения. Но ведь он несомненно знал, что миссис Бингхем и мисс Бейтс были в «Эйрлайне»? И, конечно, он не мог подумать… Кто-то в самолете… Гасси Бингхем… Нет, это вообще было невозможно!

Найджел сказал с обидой:

– Но в самом деле, миссис Бингхем, нельзя же всерьез верить, что предназначение заинтересовано в таких делах, как уголь, выпадающий из камина в вашей гостиной, или тот факт, что человек на фотографии в паспорте всегда выглядит так ужасно неправдоподобно, что это заставляет вас поделиться этой шуткой с приятельницей. Я лично в большей степени интересуюсь психологией и придерживаюсь убеждения, что, если вы оставили свой паспорт на пианино…

Дэни импульсивно поднялась. Она не хотела больше выслушивать какие-либо разговоры о паспортах, или об «Эйрлайне», или вообще о чем-то, что заставляло ее думать обо всех этих страшных и пугающих вещах, поэтому она подала свое сложенное пальто Лэшу и коротко сказала:

– Я через минуту вернусь.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросил Лэш, привстав, чтобы пропустить ее. – Вы что-то позеленели.

– Нет. Со мной все в порядке, спасибо.

Она быстро прошла по проходу в конец самолета и укрылась в дамском туалете, где стояла, бездумно глядя в окно на просторное синее небо и маленькие лениво ползущие облака. Но мысли догнали ее, и она ничего не могла с ними поделать.

Гасси Бингхем… Миллисент Бейтс… Джембе… Мистер Хонивуд… Убийство в Маркет-Лайдоне…

Дэни сдалась и вернулась на свое место.

Тоненькая, похожая на стрекозу, тень самолета скользила через мутные зеленые потоки, заросли мангровых деревьев и пальмовые рощи Момбаса. «Прошу вашего внимания. Табло даст вам сигнал, когда следует застегнуть ваши ремни. Через несколько минут наш самолет пойдет на посадку…»

Пассажиры послушно окунулись в яростные лучи солнца и соленый запах моря, и среди них Дэни заметила стройного араба в белом костюме, с которым, как она видела, столь возбужденно говорил Салим Абейд в Найроби сегодня утром.

По-видимому, в самолете были и другие люди, которые были с ним знакомы, поскольку Найджел Понтинг, заметив его, оставил миссис Бингхем и поспешил за ним. Они пожали друг другу руки и несколько минут стояли на жарком шоссе, тихо беседуя, и Дэни, проходя мимо, услышала, как секретарь Тайсона сказал:

– Надеюсь, вы хорошо провели время? Честное слово, Найроби не для меня. Но, конечно, с вами дело обстоит иначе – у вас там друзья. А вот я отправился с Банни на Северную границу и…

Слова «упоительный примитив» преследовали ее, пока она не добралась до тени в здании аэропорта.

Салим Абейд – Джембе, – выглядевший далеко не лучшим образом, пропыхтел мимо нее, направляясь к противоположному концу зала, где он сел за маленький столик, заказал себе чашечку черного кофе и начал читать арабскую газету, которую держал в заметно трясущихся руках.

В зале ожидания аэропорта было душно и полно народу, и, поскольку Лэш бросил ее на произвол судьбы, Дэни купила себе в книжном киоске журнал и уселась с ним в сравнительно уединенное кресло неподалеку от стойки. Но она не читала. Она сидела, слепо уставившись на печатную страницу и рассеянно слушая многоязыкие голоса вокруг нее, пока ее внимание не привлекла большая, заключенная в раму реклама местных авиалиний, которая висела сбоку от стойки чуть левее ее.

Реклама, как она обнаружила, была нарисована на зеркале, и в нем она увидела отражение голубых локонов Гасси Бингхем, шляпу Миллисент Бейтс в виде миски для пудинга и похожий на цветок лик Амальфи Гордон.

Амальфи, подумала Дэни, выглядела сегодня не слишком хорошо. Похоже, что ей было жарко и она была раздражена, а беседа с Эдуардо ди Кьяго, чье красивое орлиное лицо виднелось в самом углу зеркала, явно надоела ей, так как она отвечала ему односложно, позволив своим глазам блуждать по залу. Миссис Бингхем, в свою очередь, казалось, была весьма довольна собой. Она смеялась над тем, что кто-то сказал, и дикая мысль о том, что она могла быть как-то связана с убийством мистера Хонивуда, показалась вдруг абсолютно смехотворной.

Вероятно, это все-таки был араб Джембе. Или же в лондонском самолете мог быть кто-то совсем неизвестный, на кого она не обратила внимания. Или даже сэр Амброуз Ярдли! Полная абсурдность этой последней мысли вызвала у Дэни слабую улыбку: она позволила своей фантазии разгуляться вовсю! И к тому же сэра Амброуза не было в Найроби прошлой ночью. Наверняка, это кто-то неизвестный…

Группа в зеркале распалась и разошлась, и она больше не видела отражения никого из тех, кого она знала. Появлялись и снова уходили пассажиры с других рейсов, в зале ожидания стало еще более шумно и тесно. У Дэни невыносимо разболелась голова, и каждый отдельный звук в какофонии шумов вызывал еще большее раздражение: капризный индийский ребенок, вопивший с унылой настойчивостью, грохот разбитой чашки и булькание разлитой жидкости, пронзительное хихиканье и болтовня стаи арабских матрон и громкий хохот группы молодых плантаторов возле бара.